А потом я и вовсе остановился. Я лежал на спине и ощупывал себя, удивляясь, как же это я остался жив. Я вытянул руки над собой и не нашел потолка. Стен по бокам тоже не оказалось.
Тогда я осторожно встал на ноги и повторил свои исследования. И снова – ни потолка, ни стен; будто бы я попал в огромный подземный мешок. Со мной были папиросы и спички. И больше ничего – даже бич остался наверху, на земле.
Я попытался двинуться назад, в обратную сторону, но подъем оказался слишком крутым. К тому же – я ведь не зря сказал про лед – земля под ногами была такая гладкая и скользкая, что я не удержался и упал.
Тогда я ощупал то, что было под ногами, и пришел к выводу, что даже не знаю, как это назвать. Теплый лед. Или – стекло. Я пробовал поскрести его ногтями, чтобы сделать небольшую зарубку, но все зря. Это оказалось невозможно.
Я попытался подняться хоть на несколько шагов – отступил назад и разбежался. Однако – я все время продолжал скатываться.
Что делать? Я не знал. Надо было как-то выбираться. И тогда я зажег первую спичку. Но, видит Бог, лучше бы я этого не делал…".
Неподалеку раздался веселый громкий смех, и Юля быстро захлопнула тетрадь. Она накрыла ее ветровкой, а Пашка, как по команде, быстро подсел ближе и обнял ее за плечи.
Влюбленная парочка – и ничего больше.
Показалась группа смешливых девчонок, которые шли и пили пиво прямо из бутылок. Увидев Юлю и Пашку, они засмеялись еще громче, но подходить не стали. Девчонки свернули на боковую аллею, и скоро их смех затих вдали.
– Ну, что там дальше? – нетерпеливо спросил Пашка.
– А-а-а! Интересно? Вот и мне тоже. Я всю ночь не спала из-за этой тетради.
– Читай! – велел он, и Юля вновь раскрыла Аленин дневник.
* * *
"В неверном дрожащем свете одинокой спички, который озарил мою подземную тюрьму, я увидел… Нет. Точнее, сначала я ничего не увидел. Мне показалось, будто я очутился в огромном зале, где нет ни стен, ни потолка. Его размеры были настолько велики, что слабый свет не мог пробить эту плотную черную пустоту, которую я ощущал буквально физически.
Я прикрыл спичку ладонью. Напрасная предосторожность – в подземельи не было ни ветерка, и пламя продолжало гореть ровно.
Я стал двигаться вправо. Не знаю, почему именно вправо – но, в конце концов, это было все равно.
Мне казалось, что спичка горит слишком быстро, и я мысленно прикинул, сколько их еще осталось в коробке. Он был почти полный, и это уже было хорошо. Пожалуй, только две вещи радовали меня в сложившейся ситуации: что я цел и невредим, и что у меня в запасе достаточно спичек.
