В шесть утра она подбежала к сторожевой будке и спросила у бабульки разрешения позвонить.
– Ну, давай, милая, пока Людмила Игнатьевна не пришла, – сонно сказала бабулька и подвинула здоровенный аппарат из черного эбонита, больше напоминавший скульптурную композицию в городском сквере, нежели обычный телефон.
Юля набрала номер Пашкиного мобильного.
– Паша! Это я!
– Кто "я"? – пробурчал недовольный голос.
– Рыцарь! Это твоя Прекрасная Дама! – воскликнула Юля.
Голос моментально изменился.
– Божественная, если ты меня сейчас не видишь, то сообщаю – я преклонил колени пред вашим дивным образом.
– Вольно! – Юля была милосердной. – Послушай, Паша, мне срочно надо тебя увидеть. Это очень важно.
– Не сомневаюсь. Мне, кстати, тоже нужно тебя увидеть.
– Ты можешь подойти к "общаге"? Часикам к девяти?
– Отведу коня в химчистку, перекрашу в белый цвет и ровно в девять буду ждать тебя у порога "дома перезрелых".
– В смысле?
– Ну, так мы называем "четверку".
– "Перезрелых", значит? – с притворным негодованием спросила Юля.
Пашка не растерялся.
– Приятные исключения лишь подтверждают правило. А на тебя, пленительная, никакие правила не распространяются.
– Ладно. Считай, прощен. В девять я тебя жду.
– Лови каждый звук. Услышишь стук копыт – можешь спускаться.
– Боюсь, от нетерпения я выпрыгну в окно.
– Ого! Снежная Королева начала таять?
– Снежная Королева уже кипит! Ну все, пока. Целую.
– Пока, – ответил рыцарь и повесил трубку.
Они бы очень удивились, узнав, что их игра в Рыцаря и Прекрасную Даму становится чем-то большим, чем просто игра.
Им не хватало Книжника. А он, оказывается, все время был где-то рядом. Просто они еще не знали об этом.
* * *
Стратонов опаздывал на встречу с Пинтом.
Вчерашний день закончился из рук вон плохо. Но все это были цветочки по сравнению с тем, как начался сегодняшний.
В половине девятого он позвонил – с того же самого телефона, что и Юля – домой, маме. Мама Стратонова была очень чуткой женщиной. Она считала, что видит своего сына насквозь, и ничто не могло поколебать этой убежденности. Проблема заключалась в другом – мама чувствовала все, что происходило с сыном, но с точностью до наоборот.
Когда в прошлом году у Евгения случились два мимолетных романа, так и не нашедшие логического завершения, и он несколько раз не ночевал дома, о чем заблаговременно предупреждал родительницу, мама начинала причитать в трубку, что он выбрал не ту работу, и что его обязательно подстрелят, и что она будет звонить его начальнику, чтобы поберег ее единственного сына.
