Он до конца жизни остался бойцом; а жизни за порогом зала для него просто не существовало.
В последний раз Пинт дрался пять лет назад – в маленьком городке с красивым названием Горная Долина. Тогда ему пришлось отправить в аут Шерифа, и Оскар сделал это совершенно беззлобно, только потому, что так было в тот момент необходимо.
Но сейчас он почувствовал, как все его мышцы (не мозг, "сознание должно оставаться ясным", – учил тренер) наливаются кипящей злобой, заставляющей их сокращаться гораздо быстрее, чем обычно.
Пинт, не глядя, вколачивал удары, как в голую стену. Он не видел лица противника, но, единожды попав в цель, уже знал, что не упустит ее. Еще один из бесценных уроков учителя: "Руки должны быть такими же зрячими, как глаза. И даже – более зрячими".
Цель остановилась. Пинт потряс ее, сумел остановить, и теперь костяшки находили цель сами, притягивались к ней, как сильные магниты.
Он бил, чувствуя, что цель с каждым ударом становится МЯГЧЕ и ПОДАТЛИВЕЕ. Сначала он слышал противный хруст тонких ломающихся костей лицевого скелета и хриплые придыхания, издаваемые при каждом ударе человеком в черном. Затем эти звуки стали глуше, тише и потом совсем исчезли.
Он бил, не зная, сколько все это продолжалось. Внезапно проснувшимся и обострившимся до предела чутьем бойца он чувствовал, что нанес не менее полусотни ударов, но… У него никогда не уходило на это более минуты. А сейчас, когда цель была неподвижна и не сопротивлялась, должно быть, и того меньше.
Пинт замер, прислушиваясь. Слабое, угасающее, УХОДЯЩЕЕ дыхание, и больше ничего. Затем дыхание сложилось в еле слышный шепот.
– Мазин дже-е-е-ннн…
Потом – хрип, за ним – еще один звук, словно умирающий что-то с усилием глотал, и… Все.
Пинт лежал на столе, не шелохнувшись, ловя каждый шорох. Но в комнате было тихо. Даже Джек больше не лаял и не рычал.
Их сливающиеся дыхания были почти не слышны; только Пинт дышал в размере три восьмых, а Джек – на четыре четверти.
Затем Оскар, осознав, ЧТО же именно только что произошло, задрожал. Остаточный адреналин сотрясал уже обмякшие мышцы.
Желая унять эту дрожь, он тяжело поднялся и принялся ходить по комнате, не решаясь подойти к черному пятну, лежащему на полу. Потом наконец он собрался и пошел на кухню. Взял коробок спичек и вернулся в комнату.
Пинт на ощупь отодвинул столешницу – стол ответил хрустом сломанных мебельных суставов – и опустился на колени.
Он нашел то место, где совсем недавно была голова, и коснулся пальцами тряпки. Теперь она была мокрой и липкой; она отрывалась от ТОГО, что скрывала, с трудом, как лейкопластырь.
