Но сейчас он слышал только заискивающий голос матери. Она все выясняла, нет ли каких новостей в городе, будто Васька мог дать круг по тайге и неожиданно выйти в Витимск. Соседи ничего не слышали о Чурсееве и вообще говорили о нем с неохотой. «И Силищев не станет со мной разговаривать, — опечалился Игорь. — Кто я пока есть? Ноль целых, ноль десятых».
Мать прервала его размышления.
— Ты бы пошел в школу, сынок. Учиться, однако, надо...
— Не до школы! — оборвал ее Игорь.
— Так и будешь торчать у окна? Что отец скажет, когда из тайги вернется? Там упущено, здесь запущено, кругом один разор.
Она бы еще долго вымещала на нем свою тоску, если бы в сенях не заскрипели доски под мужскими шагами.
Игорь в три прыжка оказался у порога и столкнулся с Куликовым.
— Матвей Андреевич! — не сдержал он радостного и горького вскрика.
— Здравствуйте, дорогие... — Куликов снял фуражку, вздыбив кудри на голове. Казалось, волосы поднялись у гостя от вида этих стен с бугристой штукатуркой, топчана, расколотой плиты, лавок, стола, накрытого дырявой клеенкой.
— Не пугайся, Матвей, — выговорила мать и опустилась на лавку. Губы ее задергались, она ухватила край своего передника и промокнула им глаза.
— Знаю, все понимаю, — скорбным голосом сказал Куликов, подошел к матери и обнял ее за плечи. — Но Фене еще хуже...
— Да, хужее, — согласилась мать, — никакой дом ей брата не заменит, да и не собирается она пока за Ваню выходить...
— А легче было бы ей, — заметил Куликов. — Все равно не век одной...
— Видно, Ваня ее все ж таки не устраивает, — вздохнула мать. — Она девка видная, молодая, работящая, лучше огородника может найти себе, однако.
— Несомненно, — проговорил Куликов, озабоченно щурясь. — А что, Ксеня, если бы ей другой человек руку предложил и сердце?
— Смотря какой, Матвей Андреевич... — замедлила мать свой выговор.
— Ну, более солидный, — сказал Куликов, — даже с образованием, с положением...
— Разве что с положением, — мать задумалась, — да где такого взять, Матвей?
— А я? — ответил Куликов. — Сколько мне можно бобылем?.. Женщина она добрая, самостоятельная, приглядывался я долго к ней — по всем статьям подходит она мне... Землячка... Сама совесть велит мне посвататься к Фене.
У матери глаза раскрылись так, что незаметной стала их узинка.
— Ты это, однако, вправду, Матвей? — выговорила мать.
— Такими делами не шутят, Ксеня, — ответил Куликов.
Мать опустила взгляд на клеенку, пальцем стала приглаживать вспученные края.
