Простота соблазнительна. Простота неуязвима. Ее слабость и ее сила в цельности, монолитности, нерасчленимости. Любая попытка внести в эту, так сказать, систему элемент анализа немедленно разрушает до основания всю систему. Но логика в этих случаях обнаруживает свое полное бессилие, ибо на вопрос “почему?” не может быть другого ответа, кроме “а вот потому”. Карманный калькулятор, например, вещь более сложно устроенная, чем, скажем, кирпич. Но чтобы предсказать, какому из этих достижений человеческого разума обеспечена победа в случае их физического столкновения, особого провидческого дара не требуется.
Простота монохромна, простота монологична. Как человеку, живущему в цветном мире, разговаривать с тем, кто живет в черно-белом? На каком языке? В каких категориях?
Путь простоты – это путь в пустоту, в изначальное ничто. Вот и между богучаровскими мужиками из “Войны и мира” “всегда ходили какие-нибудь неясные толки – то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят… то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет”.
Ничего не будет, пока простота в лице ее вечных носителей будет вслушиваться в пресловутый “голос крови” – самый дремучий из голосов, прячущихся в каждом из нас, хотя и на разной глубине залегания. В современном, то есть сложном, мире кровь уже давно и, надеюсь, безвозвратно лишена права голоса, став исключительно медицинским фактором. Но “голос крови” соблазнителен, потому что прост. Не слушайте его, этот голос. Ничего хорошего он вам не нашепчет. Ничего он вам не подскажет, кроме обид, кухонной брани, поножовщины, депортаций, террористических актов, зачисток и спецопераций по поддержанию конституционного порядка с применением ковровых бомбардировок.
Не надо слушать “голос крови”. Ничего вы там не услышите, кроме властного призыва пролить чужую кровь. И свою, кстати, тоже.
Часто путают такие понятия, как “простота” и “ясность”. Точно так же, как путают сложность и запутанность, как путают многозначность и многозначительность.
О святой простоте тоскуют иногда вполне сложные натуры, риторически мечтающие “впасть, как в ересь, в неслыханную простоту”. Некоторым, увы, удается.
Простота не выносит сложности, как крот – дневного света. Сложность для нее – хаос и беспорядок. Помните, как ворчал чеховский Фирс: “Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего”.
