Склонив голову, я стояла в ожидании, стараясь услышать ответ и подчинить свой бунтующий дух Его воле.
Тихий голос в моем сознании проговорил: «Дитя, твоя сестра в Моих руках. Как ты можешь бояться?»
– Я больше не боюсь…
Облачный образ исчез, и я осталась гадать, не привиделся ли мне весь этот эпизод.
Нет! Я не стану сомневаться. Господь явился, вручив мне драгоценный дар Его любви – и к сестре и ко мне.
С обновленными силами я вернулась в дом, готовая выполнять свой долг и зная, что моя сестра – и я – пребываем в Его руках.
Ты видела этого мальчика?
Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя.
Евангелие от Матфея, 9:22
Была Страстная суббота, когда врач отключил моего сына, которому исполнилось всего трое суток, от аппарата искусственной вентиляции легких. Легкие малыша схлопывались; трахеотомия была бесполезна, поскольку сканирование не показало никакой активности головного мозга. Медсестра в униформе с принтом из плюшевых мишек отвезла нас на каталке в голубую палату – уединенное помещение за пределами отделения неонатальной реанимации – и оставила перед большим широким окном. Под окном была парковка. Чуть подальше стояла старая каменная церковь. Ее шпиль тянулся к небесам. Мой сын, Джеффри Джеймс, забился, втянул последний глоток воздуха, и его маленькое тельце обмякло.
Все вокруг безмолвствовало. А я рыдала.
Не знаю, сколько времени мы провели вместе в этой голубой комнате, но когда я об этом вспоминаю, оно кажется мне вечностью. Я посмотрела на тельце своего малыша, перевела взгляд на церковь и подумала: «Какая ирония! Мой сын родился в день смерти Иисуса». Всхлипнула. «И умер, когда Иисус восстал из мертвых!»
Я проклинала церковь. Я проклинала Иисуса. Проклинала Бога.
Следующие одиннадцать суток я провела в материнском боксе, сражаясь с инфекцией. Капельницы вливали в мое тело мощные антибиотики. Матери и отцы ходили по коридору за дверями моего бокса, держа на руках здоровых малышей.
При выписке я уносила с собой темный локон моего сына.
Через пару дней на кладбище на холме над нашим домом состоялась скромная панихида, организованная моею матерью. У меня была единственная просьба: никаких католических священников. Епископальный пастор провел коротенькую службу, называя нашего сына «самым маленьким ангелом». Когда его крохотный гробик опустили в землю, мой муж наполнил лопату землей и ссыпал ее в яму, а потом упал на колени.
