Чуть раньше телега с осужденным, уже въезжавшая на площадь с противоположной стороны, была остановлена дерзким образом. Наперерез повозке выскочила юная танцовщица, из табора циркачей и комедиантов, поразившая всех бесстыжей выходкой на пиршественном столе капитула прошлым вечером.
Красотка в зеленом платье ударила в бубен, тряхнула пышной копной волос, и пустилась танцевать, описывая круги вокруг телеги. Комедианты подхватили мотив, наигрывая на инструментах. Горожане расступились, насколько было возможно. А девушка самозабвенно, то изгибалась, то неистово летела в танце посреди улицы.
«Пляска смерти», была полузабытой традицией города Прапора, но не исполнялась уже добрую сотню лет. Танец считался последней милостью осужденному, ведь он еще немного продлевал его жизнь. А исполнительнице давал шанс подзаработать. Традиция предписывала зрителям щедрее бросать монетки под ноги танцовщице, пока у нее хватает дерзости сдерживать путь телеги.
Горожане обычно скупо расставались с деньгами, но танец пришелся им кстати – он давал возможность всласть и в упор разглядывать злодея. К тому же толпа залюбовалась танцем красотки: ее движениям не хватало искусной отточенности, зато они покоряли страстью и энергией юности. Звон монеток о мостовую вплетался в такт музыке. Девушке начали хлопать в ладоши.
А больше всех любовался танцовщицей молодой кавалер, восседавший на белом коне чуть в отдалении. Это был вчерашний менестрель. Прикрывая лицо широкими полями шляпы с пером, он не отрывал глаз от неистового танца возлюбленной. Девушка поглядывала на него исподтишка, как будто плясала не ради смертника или медяков, звеневших под ногами, а только для него одного. Но слепота влюбленных сыграла с ними злую шутку.
Подростки с мотыгами, проталкивавшиеся через площадь по направлению к городской тюрьме, заметили дерзкий танец девушки. Переглянувшись, «пахари» двинулись ближе к кругу, образовавшемуся вокруг танцовщицы. Они оттирали взрослых горожан плечами, те испуганно отступали. Вскоре первый ряд круга целиком заняли угрюмые «пахари», жадно глядя на раскованный танец девушки.
Юный голодранец покрупнее, в камзоле с чужого плеча, внезапно схватил танцовщицу за голую руку. От неожиданности та выронила бубен. Инструмент покатился по мостовой, жалобно звякая.
– Хватит глазеть на бесстыжую марамойку, нечего казнь задерживать! – сипло заявил подросток, жутковатым и совсем не детским голосом. – Не для распутства тут собрались. А она развратница, и место ей в сточной канаве. Мы сейчас проверим ее нравственность. Вставим ей как следует!
