Сундук учился на два года старше меня. Одноклассники его не любили. Хуже того — они его не замечали. Не хотели замечать, и это его бесило. Желая выместить на ком-нибудь свою постоянную злобу, он спускался этажом ниже, где проходили занятия у младших классов, и, наметив себе жертву, принимался с наслаждением мучить ее.
Чтобы придать избиению хотя бы видимость поединка, а себе — добавить толику мнимой доблести, Сундук неизменно выбирал в жертвы мальчиков покрупнее. Я, на свою беду, был довольно рослым ребенком. Когда я учился в четвертом классе, а Сундук — в шестом, он однажды подошел ко мне на перемене и потребовал "жевачки". В те годы достать в маленьком провинциальном городке хотя бы пластинку жевательной резинки было абсолютно нереально. Сегодня героин купить легче, чем тогда — какой-нибудь "Орбит" или "Ригли". Сундук мне явно льстил, полагая, что между мной и, как он выражался, "жевачкой", может быть что-то общее. Одет я был весьма скромно, но (стараниями матери) очень аккуратно, что для Сундука являлось (следуя непостижимой для меня логике) несомненным признаком материального достатка. Где-то там, на мутном мелководье его сознания, чистота ассоциировалась с почти что неприличным богатством. Конечно, я промямлил нечто вроде: "А где я ее возьму?" и моментально получил поддых. "Я буду бить тебя каждый день, пока не принесешь", — прошипел Сундук.
Скверный мальчишка старался сдерживать свое обещание. Следующие два года прошли в напряженном соревновании: я, призвав на помощь всю свою изобретательность, пытался пересидеть невыносимо долгую перемену, затаившись где-нибудь в укромном уголке, а он — движимый черной злобой, булькавшей в его грязной душонке подобно густому зловонному вареву, искал меня повсюду, заглядывая даже в женский туалет. Борьба шла с переменным успехом.
Все разрешилось само собой, когда я перешел в шестой класс. Вернувшись после летних каникул в школу, я обнаружил, что стал заметно здоровее сверстников. Это вселило в меня уверенность, что теперь я смогу дать отпор своему убогому мучителю. Я ждал, когда же он спустится на наш этаж, и уже начинал показывать признаки нетерпения. Через неделю занятий мизерный запас добродушия, накопленный им за три летних месяца, проведенных у бабки в далекой глухой деревне, иссяк, и Сундук наконец объявился.
Я не собирался никуда прятаться; стоял, выделяясь из толпы одноклассников, громко говорил и весело смеялся. Внезапно я почувствовал на себе чей-то липкий взгляд и обернулся. Чуть в отдалении стоял Сундуков; слюна пузырилась в уголках его щелевидного рта. Но я даже не тронулся с места и не отвел глаза. Сундук постоял, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, но близко подойти не решился: он почему-то за эти два года не вырос ни на сантиметр. Мне ужасно хотелось хорошенько наподдать ему; я был готов к драке — но я не был готов напасть первым.
