У него как-то залоснились глаза. Сундук крепко обхватил меня за шею и прижался своим лбом к моему:
— Спасибо, старик! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Если ты и вправду хочешь помочь, то давай сделаем так… — он отодвинулся от меня, подцепил вилкой розовый кружок докторской колбасы и положил на хлеб: тонкая полоска шкурки, свисая, болталась, когда он принимался оживленно жестикулировать. Я, как завороженный, уставился на эту шкурку и уже не отводил от нее взгляд. Видимо, она была последним предметом, на котором могли улечься остатки моего внимания. Сундук бубнил, словно через подушку, — давай сделаем так. Сейчас, один хрен, лето, — я послушно кивал. — Все равно ведь — каникулы, — я снова соглашался. — Он в школу не ходит. Гуляет рядом с домом — мать его далеко не отпускает. Завтра я все подготовлю. Куплю билеты, и поедем мы с ним в круиз. По Волге. Прям до Астрахани, а? Здорово? А ты — ты ведь и так и так уезжаешь, правда? — я с коротким мычанием боднул воздух перед собой. — Ты послезавтра, с утречка — подъедешь и заберешь его. Привезешь ко мне. Согласен?
— Как это — подъеду? — и хотя я еще не до конца утратил способность мыслить, но мыслил явно не в том направлении, размениваясь на никчемные подробности. — На чем?
— Я тебе дам машину. У меня есть — "копейка", — отвечал Сундук. — Старая, но ездит. Ты подъедешь к дому, он тебя увидит, сядет в машину. А ты — привезешь его ко мне. И все. А мне там появляться нельзя. Вилы! — Сундук состроил из пальцев "козу" и ткнул себя в горло. Это меня окончательно убедило.
— Конечно! — с готовностью подтвердил я. — Вилы! — и тоже ткнул его в горло. Он закашлялся.
И ничего мне не показалось странным, кроме одного: почему мы выпили вроде поровну, а он соображает куда лучше меня? А я, соответственно — куда хуже его? Поэтому я снова налил — в тщетной надежде уравнять градус — и предложил:
— Давай! За здоровье твоего сына!
Я не помню, как уснул…
* * *
Но помню, как проснулся. Сундука в квартире не оказалось, зато в холодильнике я нашел пиво: и то и другое было приятно. Я принялся восстанавливать из отдельных обрывков цельную картину нашего вчерашнего разговора — и не смог. Не получалось. Правда, общий настрой был понятен — сработала эмоциональная память. Наконец мне удалось сформулировать несколько частных положений: 1)Сундук — тоже человек, 2)Сундук — глубоко несчастный человек, 3)я могу чем-то помочь Сундуку.
Напившись пива, я снова уснул и проспал до самого вечера…
