В ту ночь мы встретились с Ведией, как обычно, в маленькой комнате. Погода была пасмурной, окрестности заволокло туманом, казалось, вот-вот начнётся дождь.
Я словно ощущал, как тело молодой женщины наливается усталостью. Она дышала порывисто, будто ей не хватало воздуха, и нервным движением сжимала мою руку.
Тяжёлая ночная духота давила и угнетала, — мне тоже было не по себе. Наше молчание становилось невыносимым, и, чтобы нарушить ночную тишину, я начал бессвязно шептать какие-то слова. Из окрестных садов доносился лай собак.
Ведия, казалось, заснула в моих объятиях. Вдруг она встрепенулась:
— Слышишь? Во дворе чьи-то шаги.
— Не бойся, никого там нет. Тебе почудилось.
Мы прислушались, потом, крадучись, подошли к окну. Ведия не ошиблась: во дворе, между воротами и домом, был слышен шум шагов.
— Перейдём в другую комнату, — прошептала Ведия. Мы тихонько прошли через полуоткрытую стеклянную дверь в кабинет Джемиля Керим-бея. Угловое окно, выходившее на улицу, на наше счастье, было открыто. Через щели опущенных жалюзи мы стали смотреть наружу.
В одной из комнат на верхнем этаже горел ночник, и слабый свет от него падал на землю, словно свет далёкой звезды. Мы увидели три тени. Три человека тихо переговаривались, в одном я узнал старика садовника.
— Стой у чёрного входа! — приказал садовник кому-то, скрытому темнотой.
Двое подошли к окну, у которого мы затаились, и теперь нам хорошо был слышен их разговор.
— Он шёл оттуда, — садовник показал рукой в сторону миндальных деревьев. — Я разглядел только одного. Может, с ним ещё был кто. Потом шмыгнул в садовую калитку и пропал.
Около садовника стоял повар с виллы, принадлежавшей отставному генералу. Наверное, наш садовник уже успел оповестить всех соседей.
Наблюдая за дверью, которая выходила в сад, они продолжали тихо переговариваться:
— Ты хозяйку предупредил?
— Нет, нет. Обождём полицию. С минуты на минуту должны прибыть. У чёрного входа караулит Зейнель. А ты давай встань вон у того угла. Чтобы не перелезли через стену.
Руки Ведии, крепко обнимавшие меня за шею, похолодели, стали слабеть, — она теряла сознание. Я поднял её, на руках отнёс в другую комнату и уложил на тахту.
Я чувствовал себя совершенно спокойным, голова была ясна, — опасность только заставила меня собрать все свои силы и волю воедино. Я готов был к борьбе.
Путь к отступлению отрезан. Бежать бессмысленно, через несколько минут меня всё равно поймают. Но о себе я не думал. Главное: во что бы то ни стало спасти её!
