Великий князь Ашот при нашем последнем свидании, когда я просил его вернуть мое отцовское наследство, сказал:
– Я хорошо знаю, что мой дед поступил несправедливо и жестоко, убив твоего отца и захватив его земли, но если каждый нахарар вернет настоящему владельцу захваченные им земли, то у него не останется и небольшого поля с жалкой хижиной. Ты молод и родовит, храбр и силен, послужи мне верой и правдой, и я тебя вознагражу. У тебя будет свой дом, земля, сады. Если же я останусь доволен тобой, то сделаю тебя владельцем замка и сел. Но если ты еще раз заговоришь об отцовском наследии и о совершенном злодеянии, знай, что я не прощу тебе этого. Тогда берегись!..
Столь малая щедрость и столь великая угроза мне пришлись не по сердцу.
„Вместо того, чтобы за эту цену служить тебе, я поеду и буду служить греческому императору“, – подумал я. – И я перешел через реки Арацани и Евфрат, вступил в греческую армию как раз во время войны и – удивительное совпадение – греческим спарапетом оказался не только армянин, но и мой родич, военачальник Манвел Мамиконян. Тот самый, кто спас от плена и смерти императора Теофилия. Когда спарапет увидел меня, тогда еще безбородого восемнадцатилетнего юношу, узнал, кто я и кем были мой дед и мой дядя, он окинул меня взглядом и сказал:
– Хоть ты и юн, но не можешь не быть храбрецом, раз ты потомок Арцруни и Мамиконянов. Иди же вперед, мой сын, ты счастлив еще и потому, что перед нами поприще славы – бранное поле. Ты в стане христиан, и одно это уже великое благо.
Едем же в столицу княжества Рштуни, едем, чтобы скорее вернуться в мой родной Тортум, где все готово к достойному приему моей Эхинэ, все, что может скрасить ее жизнь на чужбине. О, если она будет любить меня так же сильно, как я ее, она будет счастлива, даже вдали от своего Ванского озера!..“»
Долго еще ехали наши всадники, и молчание Гургена заставляло молчать и остальных, тем более, что пронизывающий до костей мороз сковывал их волю. Но было нечто, что не могло не нарушить молчания всадников. Это был голод. И когда небольшой отряд проехал монастырь Апостолов и свернул к Марку, а солнце стало клониться к закату, то, словно проснувшись от она, Гурген обратился к своим спутникам:
– Братцы, вы не голодны? Что вы молчите? Много ли мы проехали? Вахрич, ты эти места знаешь хорошо. Где ты? Голоса твоего не слышно. Или язык у тебя примерз к гортани? Ты даже есть не хочешь?
– Князь, – сказал, подъехав к нему, Вахрич. – По такому снегу мы проделали немалый путь. Возможно, скоро доедем и до Норашена. А если и завтра погода будет нам благоприятствовать, еще быстрее доедем до Датвана. Там уже дорога станет легче.
