С уходом Наташки Сергей ощутил какую-то внутреннюю пустоту, и в голове окончательно утвердился вопрос: «А что я здесь делаю?». Явно проявилось желание на чём-то сосредоточиться. Он вдруг обнаружил, что сосредоточиться он способен только на делах службы. Он не знал, радоваться ему этому открытию или впасть в тоску, так как выходило, что остальные грани жизни для него закрыты.
– Сосредоточиться. Сосредоточиться, – повторял он про себя.
Сосредоточиться в армии можно только на мобилизационных документах.
Он отправился к мобисту, уже немолодому, но всё ещё сильно пьющему офицеру. Дверь в его кабинет была открыта настежь, как и сейф с папками. Бумаги валялись по всему кабинету, и прямо на полу, среди документов, валялся и сам «мобист».
Сергей не стал входить в кабинет, так как слишком много дверей пришлось бы сначала закрывать, а потом открывать. Он открыл дверь напротив, дверь начальника штаба, и с большим чувством юмора, посматривая на спящего «мобиста», который был виден, рассказал начальнику штаба о том, как один из его орлов упал под тяжестью службы. Начальник штаба, не очень понимающий, куда клонит зампотыл, пытался огрызаться, мол сам такой.
– Серёжа, мне бы всех твоих баб, я бы, – пытался шутить начальник штаба, он же Володя.
– Пока бабы со мной, я за них спокоен, – парировал Сергей и продолжал, – у тебя есть ключи от мобкласса? Тогда закрой его, пока твоего пьяного орла никто не обнаружил, а документы никто не успел забрать. Нас с тобой ссылать уже некуда, а его посадят.
Начальник штаба побледнел и метнулся в соседний кабинет. Ничего нового из того, что там увидел Сергей, он не обнаружил. Ткнул мобиста в бок ногой, тот что-то промычал. Володя поднял с пола ключи, закрыл сейф в кабинет и предложил Сергею пойти выпить.
Это был ритуал, который на фоне развала империи стал традиционным. Слишком много стало нарушений, граничащих с преступлениями, которые хоть и невозможно было скрывать друг от друга, но в силу мужской солидарности необходимо было хотя бы соблюдать рамки приличия. Это была не круговая «порука», это была жизнь вне времени, вне закона.
– Пошли, – согласился Сергей.
Володя чувствовал себя виноватым и не очень понимал дальнейшее намерение Сергея.
Сергей смотрел на него и удивлялся сохранившемуся в нём чувству долга, чести и той дани своего собственного уважения, которую он отдаёт своей профессии.
Сергей смотрел на него и думал, что начальники штабов, наверное, последними из офицеров в силу своей загруженности и бесконечной «военной игры» начинают понимать, что происходит на самом деле. «Белая кость», «голубая кровь» – это настоящие кадровые военные, и, пожалуй, единственные. Но как они слепы.
