– Сидя в кресле, или во весь рост, или…
– А маленькие люди, значит, по-другому?
– Мы уже говорили: у больших портреты соответственно побольше и блестящие.
– Мой, конечно, тоже будет, как у них?
– Да.
– Я буду стоять? Сидеть?
– Как изволите.
– По-твоему, как было бы лучше?
– Вам прилично стоять.
– Ну, хорошо. А слуги – напротив меня?
– Да.
– Пускай так: я вроде бы кричу на них, а они молчат, под ноги себе смотрят.
– Прекрасно.
– Я вроде бы и бить их начинаю, но злость проходит.
– Вы это хорошо придумали.
– Одежда на мне – ничего?
– Ваше парадное платье – шик.
– У меня вот и другие часы… Можно их тоже привесить?
– Одних часов достаточно, больше – лишнее.
– За одежду я пятьдесят золотых дал. Будет ли видно на моём портрете, что этот шёлк дорогой, первый сорт?
– Не беспокойтесь, увидят.
– Как это ты покажешь?
– Уж будьте уверены.
– Не подумали бы, что моя одежда всего два золотых стоит.
– Вы напрасно изволите сомневаться, не подумают.
– Ну, хорошо.
– Я пойду в павильон и сделаю некоторые приготовления, через минуту пожалуйте туда же, ваша честь.
– Ладно.
– Если желаете, до того как приступим к делу, позову парикмахера, пусть подстрижёт, подправит и причешет вам волосы и усы.
– Позови.
Парикмахер приходит немедля.
Подобострастно склонив голову набок, пятясь и шаркая ногой, он кланяется Абисогому-аге и принимает выжидательную позу.
– Подстриги мне волосы, посмотрим, умеешь ли, – говорит Абисогом-ага.
– Это наш долг, – отвечает парикмахер.
– Подправь как следует, потому что сейчас пойду сниматься.
– Слушаю! Аби…
– Моей голове, мил-человек, я даю очень большое значение.
– Вы говорите «я даю». Ещё бы вы не давали, достоуважаемый Абисогом-ага! От кого же и ждать, что он даст, как не от вас? Ах, кабы и я не имел бы другой заботы и…
– Живей подправляй.
– Знаю, знаю, что я виноват перед вами, – не смог вовремя прийти к вам с почтением. Но – обстоятельства… Именно обстоятельства не позволили, чтобы я исполнил этот мой долг и сейчас имел право… попросить у вашей милости…
– Потолкуем потом, причёсывай, видишь, человек меня ждёт.
– Ничего, подождёт… Попросить у вашей милости, если это возможно… пятьдесят-шестьдесят золотых. Я тоже ведь как-никак отечественный цирюльник.
– Что за пятьдесят-шестьдесят золотых?
– Пожалуйста, не сердитесь, я прошу ссудить вашему покорному слуге пятьдесят-шестьдесят золотых, дабы я послал эту сумму моему сыну в Париж, а он расчёлся бы с должниками, получил диплом врача, приехал домой, поработал несколько лет и вернул вам ваши деньги, конечно, с процентами. Но, знаю, мне нет смысла просить вас об этом, ибо я не смог явиться к вам с почтением. Вовремя приди я с почтением, сейчас я имел бы смелость просить вас удовлетворить мою маленькую просьбу, но так как я не смог прийти с почтением, вы, ясно, вправе отказать, будь я хоть трижды отечественный цирюльник.
