Когда я ждал в коридоре своей очереди, ко мне подошел темноволосый человек с выразительным лицом. Он отрекомендовался Александром Яковлевичем Аскольдовым, автором кинофильма «Комиссар». Тогда я не знал этой картины. Должны были пройти 17 лет, чтобы я ее посмотрел и восхитился. Оказалось, что А. Я. Аскольдова тоже исключили из партии — за эту картину.
Меня вызвали, я вошел и увидел Виктора Васильевича Гришина за председательским столом. Он не сидел, а торжественно и величественно восседал, как некий парт-Саваоф, божество, не знаю даже, с кем его сравнить. Это была истина в последней инстанции, та, которая обжалованию не подлежит. К нему бесшумно подходили какие-то люди с какими-то бумагами. Он говорил, кивал, подписывал, и каждое движение, жест, подпись означали бесповоротное решение чьих-то судеб.
Есть люди, словно включенные в сеть. Пока они на посту — они для всех нижестоящих как своего рода светильники разума. Но едва только их снимают — они сразу же утрачивают свою «светильность».
На заседании МГК В. В. Гришин был всемогущ и «всесветилен». Он говорил очень тихо — знал, что его услышат, внимание гарантировано, никто не перебьет, не возразит.
Л. М. Юрьева быть на заседании не могла, ее заменил Борис Петрович Кирдан, член институтского партбюро. В. В. Гришин дат ем;, слово. Борис Петрович, к изумлению всех присутствовавших, начат говорить о том, какой я замечательный ученый.
— Кто замечательный ученый? — негромко переспросил первый секретарь МГК.
— 3. С.! — воскликнул Борис Петрович, как бы удивляясь: а кто же еще?
Воцарилась тишина, на фоне которой громко прозвучали негромкие слова В. В. Гришина:
— Вы не поняли, что от вас требуется. Какой он ученый, он доказал своей пародией. Ей-то вы и должны дать свою оценку Борису Петровичу Кирдану была предоставлена возможность исправиться. перестроиться на ходу. Но он этим не воспользовался. И продолжал говорить то же, что начал раньше.
Рисковал ли он? Очень многим. Но этот мужественный человек, герой Отечественной войны, думал только об одном: сказать то. что он думал.
К счастью, он не пострадал. Просто его выступление вроде бы не заметили — как нечто неподобающее, непротокольное.
С того момента, как В. В. Гришин подписал постановление МГК КПСС о моем исключении, все дальнейшее уже было полностью предрешено.
Еще одно обстоятельство усложняло ситуацию. От меня требовали, чтобы я назвал тех, кому я давал свою пародию. Я отказывался отвечать на этот вопрос, говоря, что я — автор пародии, я за нее отвечаю. а не мои друзья. Не они ее писали.
