— Жаль, что рабовладение отменено, — засмеялась женщина, — а то бы я вас попыталась приобрести, если бы, конечно, хватило денег.
— Человек — самый дешевый товар, — убежденно и как бы между прочим ответил американец. — И товар этот всегда в избытке.
Елена Дмитриевна не могла не согласиться с ним, но его слова омрачили ее настроение. Она вспомнила, что Рули ни разу не заговаривал о том, что возьмет ее в Америку. А сама она почему-то не решалась даже намекнуть ему об этом. Рули страшил ее, она чувствовала за ним холодную бездушную силу, но закрывала на это глаза. Раздосадованно отвернувшись, она передернула плечами:
— Холодно. Вернемся домой.
Рули ответил не сразу. Он с удовольствием смотрел на молодую женщину. В этом наряде, с серебром инея на рыжеватых волосах, она была очень красива. В узких глазах американца мелькнуло самодовольство. Будет, что рассказать Томасу. Не каждая операция сопровождалась таким приятным приключением. Томас не торопился отзывать их со Стайном. Ну, что же, здешняя жизнь не так и плоха. А потом будет Америка. Он получит отпуск и отдохнет где-нибудь во Флориде… Рули забыл о Елене Дмитриевне, и она напомнила о себе. В ее голосе прозвучало раздражение:
— Ну, что же вы?
Она посмотрела на него через плечо. И Рули увидел, какие у нее злые зеленые глаза. «Как у рыси», — сравнил он и миролюбиво сказал:
— Я уступаю вам дорогу, дорогая. Прошу!
Елена Дмитриевна направилась к поселку, который уже тонул в сумерках, а Освещенные окна походили на робкие сигналы бедствия. Блэк мчался впереди, радуясь возвращению.
К дому Бирича они подъехали уже в густой темноте. Блэк яростно зацарапался в дверь. Воткнув лыжи в снег, Елена Дмитриевна и Рули вошли в кухню. Груня с озабоченным испуганным лицом возилась у плиты.
— Завари свежего чая, — приказала ей Елена Дмитриевна и, сорвав с головы шапочку, направилась к себе в спальню, прежде чем прислуга успела ей что-то сказать. Рули же сразу уловил какую-то тревогу в доме. Из столовой доносились мужские голоса. Американец взглянул на вешалку и по одежде определил, что в гостях у Бирича Струков и Стайн. «Свои», — Рули направился в столовую в предвосхищении вкусного ужина и небольшой, особенно приятной после лыжной прогулки выпивки.
— Наконец-то и вы, — встретил американца Бирич. Голос у него был глуховато-раздраженный. В нем звучали даже нотки нетерпения и гнева. «Что-то случилось», — Рули быстро скользнул взглядом по лицам Струкова и Стайна и успокоился, прочитав на них вежливо-снисходительное терпение и наигранную участливость.
