Бирич с трудом заставил себя опустить руки. Его все же что-то толкнуло к двери, хотелось проверить, действительно ли ревкомовцы ушли, оставили его. Он сделал два шага и в изнеможении опустился на стул. Ноги не держали Павла Георгиевича. По его лицу лился холодный пот. Он навалился грудью на стол и несколько минут сидел неподвижно. Взгляд его блуждал по комнате, и ему казалось, что все он видит точно впервые и замечает то, на что обычно не обращал внимания.
Сначала он смотрел на тяжелый из темного металла чернильный прибор, залепленный пятнами чернил. У подставки для карандашей, сделанной в виде распускающейся лилии, была надломлена ножка. Скользнув взглядом по комнате, он задержался на открытом сейфе. Во многих местах снаружи коричневая краска потрескалась и отлетела. На толстой дверце с блестящей никелированной ручкой, с внутренней стороны, виднелась зеленовато-красная фабричная марка, обведенная тонкой золотистой рамкой. Павел Георгиевич хорошо разглядел средневековый, с множеством башен замок на вершине холма. Затем взгляд Бирича скользнул по пустым полкам сейфа. Совсем недавно там лежали так необходимые ему документы, но сейчас он почему-то даже не ощутил горечи, была Только усталость.
Павел Георгиевич, упершись руками в стол, поднялся, подошел к сейфу, закрыл скрипнувшую дверцу и повернул торчавший в замочной скважине ключ. На кольце висело еще несколько ключей. Их Бирич убрал в карман, машинально дернул за ручку, проверяя, закрыт ли сейф, и медленно направился из кабинета.
Он был потрясен не только появлением ревкомовцев, не только тем, что остался жив, но их необыкновенным спокойствием, уверенностью, с какой они забрали бумаги и сообщили ему, что Клещин остается в Ново-Мариинске и за его сохранность отвечает он, Бирич. «Да как они смеют! Какая наглость! Их сейчас же схватят и пристрелят, как собак, стоит только мне крикнуть», — думал Бирич, но знал, что он не только не крикнет, но и будет оберегать Клещина. Почему? В благодарность за то, что ревкомовцы его не убили? Чепуха. Он бы, не задумываясь, немедленно уничтожил Клещина, если бы не новая, все крепнущая мысль о том, что этого большевика он должен взять под свою защиту. И чтобы об этом знали все! «Черт его знает, как все обернется, — думал Бирич. — Американцы могут исчезнуть неожиданно, а из Петропавловска или Владивостока так же неожиданно появятся большевики. И если я им попадусь в руки? К стенке сразу поставят. А тут будет козырь». Павел Георгиевич все больше и больше приходил к убеждению, что именно так и надо поступить. К нему возвращалось хорошее настроение. Правда, жаль, что из-под носа унесли документы ревкома, но черт с ними. Теперь они исчезнут надолго.
