В конце концов, пренебрежение Эммы к окружающим обернулось против нее самой. В Хайбери приехал погостить пасынок ее гувернантки Фрэнк Черчилл. Этот жизнерадостный, симпатичный повеса так усердно увивался вокруг мисс Вудхаус, что ее самомнение взлетело до небес. Стояло лето, и Эмма, Фрэнк, Гарриет, Джейн, мисс Бейтс и мистер Элтон решили отправиться на пикник. К тому времени, как вся компания добралась до места, воркование Эммы и Фрэнка до такой степени подавило общую беседу, что остальные были вынуждены помалкивать. Тогда Фрэнк придумал отличный план, чтобы развлечь свою прекрасную леди: «Вас здесь семеро… и каждому вменяется всего лишь сказать либо одну очень остроумную вещь, либо две не очень, либо три отъявленные глупости». Бедная безобидная мисс Бейтс, которая хорошо знала, каким утомительным бывает ее общество, ужасно смутилась. «О, прекрасно! – воскликнула мисс Бейтс. – Тогда я могу не волноваться. Три отъявленные глупости – это как раз по моей части.
Мне только стоит рот открыть, и я тотчас брякну три глупости, не так ли?»
И тут Эмма, окрыленная вниманием Фрэнка и чувством собственного превосходства, выдала: «Видите ли, сударыня, тут может встретиться одно затрудненье. Простите, но вы будете ограничены числом – разрешается сказать всего лишь три за один раз. Какая жестокость! А хуже всего то, как жертва приняла ее:
Мисс Бейтс, обманутая притворною почтительностью ее обращенья, не вдруг уловила смысл сказанного, но и когда до нее дошло, не рассердилась, хотя, судя по легкой краске на лице, была чувствительно задета. – А, вот что!.. Понимаю. Да, мне ясно, что она подразумевает, и я постараюсь впредь придерживать язык. Видно, – обращаясь к мистеру Найтли, – от меня стало совсем невмоготу, иначе она бы не сказала такое старому другу.
И тогда я, наконец, понял, куда с самого начала метила Джейн Остин. Жестокий проступок Эммы, так возмутивший меня, был отражением моей собственной черствости. Книга вызывала у меня скуку и презрение вовсе не потому, что была плохо написана. Напротив, именно этой реакции и добивалась Остин. Она нарочно провоцировала меня, чтобы выявить, выставить эти эмоции мне же напоказ. Создав героиню, которая вела себя точь-в-точь, как вел бы себя на ее месте я, и которая чувствовала то же самое, что чувствовал бы я, автор поставила передо мной зеркало, где отразилось мое собственное уродливое лицо. Осуждая Эмму за ее презрение к мисс Бейтс, за глубокое пренебрежение ко всему городку Хайбери, я осуждал самого себя.
