Ракетчик, видимо, почувствовал напряжение, но истолковал его по-своему.
— Нет, товарищ Берия, судя по заявленным характеристикам, летать эта машина, несомненно, будет. Только сопротивление воздуха она, вы знаете, преодолевает не за счёт аэродинамической формы, а исключительно грубой силой. И в воздухе держится примерно так же.
— Настолько мощные ракетные двигатели? — предположил нарком.
— Мощные, — согласился Тихонравов, — только не ракетные.
— Пропеллеров нет, крыльев нет — остаётся ракета, разве нет?
Профессор покачал головой:
— Исключено. Сравните заявленный объём груза с геометрическими размерами аппарата.
Берия быстро прикинул в уме значения. Выходило, что топливо в челноке должно занимать в несколько раз меньше места, чем в современных самолётах.
— …А ракетный двигатель должен быть намного прожорливее, — закончил он вслух, задумчиво разглядывая знакомые рисунки.
Учёный разложил листы в ряд:
— Совершенно верно. Потому что самолёт отталкивается от воздуха — от внешней среды, а ракета только от того, что несёт с собой. Но в данном случае запас топлива явно и заведомо недостаточный, а форма корпуса, как вы видите, исключает планерный принцип создания аэродинамической подъёмной силы.
Он вздохнул, тупым концом карандаша обводя особо уродливые элементы конструкции на изображениях.
— И как же он летает? — спросил прагматичный Берия.
— Тут вариантов два плюс один. Нулевой: мы чего-то не понимаем.
— Мы всегда чего-нибудь не понимаем, — заметил Лаврентий Палыч.
— Верно, — с очень серьёзным видом кивнул Тихонравов, — поэтому данный вариант имеет место по умолчанию и на дальнейшие рассуждения влияния не оказывает. Поэтому переходим к варианту первому: товарищи гости научились свёртывать пространство.
— Это как? — изумился нарком, забывая даже кинуть взгляд на часы. Разговор с ракетчиком приобретал неожиданную значимость: обеспечить Красную Армию такими «титанами» — да это же!.. Если, конечно, товарищ профессор знает, как сворачивать это самое пространство.
— Не знаю, товарищ Берия, — честно ответил профессор. — Есть такая математическая теория, которая гласит, что каждая точка нашего мира одновременно вмещает в себя неограниченное количество других точек, нам не видимых и не доступных. Топливо можно заранее в эти параллельные точки как бы положить, а потом — по мере надобности — как бы доставать. Но я этот вариант отвергаю в силу его откровенной фантастичности.
«Да, ты не Колмогоров, — подумал Берия, много общавшийся с математиком в последнее время, — уж того-то такой ерундой, как фантастика, не напугаешь».
