Его забраковали на медкомиссии. Сильная близорукость и астигматизм.
— Молодой человек, вы и немца-то не увидите…
Телефоном Лилиенталь пользовался редко. Чаще других ему звонила Лидия Файнберг.
Она никогда не представлялась, но ее низкий грудной голос не узнать было нельзя.
— Лева, что нового?
Лидия Файнберг, кажется, была всегда. С первого курса института истории искусств.
— Лида, ты же знаешь… Что может быть у меня нового…
— Ну, тогда слушай!
Лидия Файнберг нигде не работала. Иногда вела семинары в университете, но не регулярно. В основном — литературная поденщина. Рецензии, обзоры… Но она всегда была в гуще событий.
Лилиенталь слушал невнимательно. Рисовал узоры на листе бумаги. Время от времени вставлял:
— Да ну! Не может быть!..
Раз в неделю звонил Анне Марковне…
— Ничего не слышно? Нужно ждать, Анна Марковна, нужно ждать… Я к вам забегу…
— Спасибо, Левушка. Спасибо…
Лидия Файнберг эвакуировалась в сентябре. Накануне отъезда позвонила:
— Лева, я внесла тебя в список. Завтра в семь подходи с вещами к Пушкинскому Дому.
— Спасибо, Лида. Но я никуда не поеду.
— Лева, не валяй дурака!
— Лида, мне надо быть здесь, в Ленинграде.
Морозы, бомбежки и артобстрелы начались в октябре. В Публичке было холодно. Лилиенталь в пальто и перчатках сидел на своем привычном месте, делая записи карандашом.
Дома было тоже холодно, но все же не так. Лилиенталь в одежде забирался на кровать, натягивал на себя одеяло и шерстяной плед. Приемника не было, его забрали еще в июле. В черном репродукторе тикал метроном.
В октябре Лилиенталь потерял свою продовольственную карточку. Норма служащего второго разряда, 150 грамм хлеба в день. Подумав, что заложил карточку в какую-нибудь книгу, он с библиотекаршей перелистали все книги на его полке. Карточки не было. Наверное, забыл в булочной. Там не вернут.
Лилиенталь обыскал весь дом. В глубине шкафа завалялась баночка крабов, на пестрой этикетке было игриво написано — «СНАТКА». Этой баночки Лилиенталю хватило на две недели. Он кипятил воду в кастрюльке и опускал в нее чайную ложку крабов. Когда крабы кончились, он опустил в кипяток пустую баночку. Казалось, что у воды — крабовый вкус.
Как-то в дверь постучали. Сперва Лилиенталь подумал, что это галлюцинация. Это случалось с ним все чаще, он слышал голоса, говорил с людьми, хотя знал, что их давно уже нет.
Стук не прекращался. Лилиенталь открыл дверь. Перед ним стоял военный с пушистыми рыжими усами.
— Вы меня не узнаете?
