Пора сосредоточиться — новости — прощание с Марией — слежка — поединок у ручья
Сея царицы всепочтенной,
Великой, дивной, несравненной
Сотрудников достойно чтить.
Г.Р.Державин
Со всей серьёзностью отнёсся Николя к новому, свалившегося на него делу. Молодой гусар сознавал, что Пушкин не вправе рассказывать сути своей миссии, однако очевидно было, что дело государственное; это смущало — Николя не мог вообразить Пушкина слугою царя или министров, ловящим инакомыслящих, — не мог главным образом потому, что инакомыслящим был сам Пушкин. Обдумав всё как следует, пришел к выводу, что тут замешана иностранная разведка.
Пушкин же пребывал в странном состоянии, близком к болезненному бреду: наклёвывались стихи. Отвлекаться на них он себе запретил, но в голове упрямо вертелась идиллия Мосха; переводить её намерений не было, но, вдохновленные ею, родились строки:
Когда по синеве морей
Зефир скользит и тихо веет…
И так далее. И как прикажете работать.
Он сидел под кипарисом и царапал ногтем по песку наброски будущего стихотворения.
— Кипарис ты мой, кипарис, — обратился к дереву Пушкин, не до конца ещё опомнившись от поэтического забытья, — подскажи мне, миленький, как перестать думать о стихах и начать думать о работе?
Отвечает кипарис:
— Пушкин-Пушкин, не ленись.
Чай, не время нынче, дурень,
Думать о литературе.
— Я на минуточку всего, — смущенно оправдывался Француз.
Отвечает кипарис:
— Ты, брат Пушкин, эгоист.
На душе, чай, не… скребет
(хотел, видно, сказать другое слово, но сдержался)
За рабочий за народ?
Ну как спросит Нессельроде:
Что ты сделал для народа?
Скажешь: был я не у дел,
Я под деревом сидел.
А шпионы ходят пусть,
У меня тут, видишь, грусть,
У меня скользит Зефир…
— Хватит, — сказал Пушкин, поднимаясь. — Понял. Пойду трудиться.
Подходила к концу вторая неделя пребывания в Юрзуфе, и, когда надежды на сколько-нибудь ценную информацию почти не оставалось, принёс добрые вести Николя.
Во время очередного визита к новоиспечённому секретному агенту Аркаше-башмачнику удалось выяснить:
Некий штабс-капитан едва не стал участником драки на рынке. Вступился за цыганку, на которую нападал какой-то горожанин; она-де украла его перстень. Штабс-капитан, сопровождаемый адъютантом, прибежал на крики пойманной цыганки и чуть не избил горожанина, поднявшего руку на женщину. Несколько дней спустя того же штабс-капитана видели в компании пьяной девки, и он, ничуть не таясь, говорил, что зовут его Дорин Рыул, и в нём течёт пламенная валашская кровь. Но и это было ещё не всё.
