— Устали, барин? — спросил из-за спины Никита, с трудом тянущий багаж.
Замерший на трапе Александр спохватился и поднялся на палубу. Мария на ходу обернулась к нему и
О, что за странная сила, какой неведомый язык становится подвластен девушке, вошедшей в тот возраст, и кто учит её этому мастерству? — Она
Расширила зрачки
и посмотрела так, что он увидел
Себя, тридцатилетнего, с Марией,
Влюблённого в неё десятый год,
Его детей — курчавых, быстроглазых;
Они вот так же вместе поднимались на корабль, Мария поправляла покосившуюся от ветра шляпку; сзади тащил чемодан бессмертный оруженосец Никита…
И этот взгляд сказал ему: сегодня…
И она отвернулась. Пятнадцать лет, подумал Пушкин, пора уж ей думать о замужестве.
Воодушевлённый, он начал рассказывать ей какую-то ерунду, потом вспомнил лицейские подвиги, и понеслась.
— И Дельвиг, этот толстяк, решил доказать, что сможет выпить больше из-за своих объёмов. Мы, bien sûr, не поверили…
— И что решилось? — заинтересовалась Мари. — Переубедил он вас?
— Не знаю, я держал пари со всеми и пил, сколько мог. Ничего не помню, но до сих пор надеюсь, что выиграл…
Корабль плыл в тумане, море было тёмно, а небо над ним оставалось светло-синим, только облака сделались почти чёрными и неслись по ветру вслед за судном.
Николай Раевский-старший читал, Николай-младший сморкался, закутавшись в одеяло (его лихорадило), София уже спала. За Пушкиным и Марией никто не следил.
— Ну, вот и ваша каюта, — они вернулись с прогулки по палубе.
— Покойной ночи, Саша, — Мари чудесно вплетала во французскую речь русское «Саша».
— Боже мой, вы говорите мне «покойной ночи»? Ваше пожелание не сбудется.
— Почему?
— Потому что я не могу спать. Я не сплю из-за вас.
Он, не замечая этого, шагнул в каюту за Марией.
Повисла пауза.
— Я верю вам, — сказала она.
— Я люблю вас, Мари. Я прошу вас…
— Я не хотела лишать вас сна.
(В каюту заглянула горничная Уля, и Мария голосом более высоким, чем обычно, по-русски крикнула ей: «Уходи!»)
— Я прошу вас. Будьте моей женою. Уверен, ваш отец не будет против, тем более, я дружен с вашими братьями, я друг семьи, и у отца не будет оснований… — в легких закончился воздух; Пушкин перевел дыхание.
Пауза.
— Благодарю вас, Саша, — она поправила воротничок да так и оставила руку на пуговице.
— Клянусь, я сделаю вас счастливой!
— Сделайте.
— Только согласитесь!..
Мария расстегнула пуговку:
— Нет… Нет, Саша. Простите меня. Вы хороший и замечательный человек и поэт…
