Нанятые нами проводники-якуты братья Александровы, осмотрев наших лошадей, категорически заявили, что мы на них не сможем дойти до сплава: они слишком слабы и перегружены.
Надо было что-то предпринимать.
В Оле находилась конбаза Цветметзолота, своего рода «дом отдыха» для лошадей, проделавших трехсоткилометровый путь до места, откуда ведется сплав, и вернувшихся обратно. Здесь на прекрасных выпасах они отдыхали и копили силы для нового рейса.
Я отправился к заведующему конбазой — рослому грубоватому дяде. Однако он категорически отказался заменить нам некоторых, наиболее слабых лошадей на уже отдохнувших.
Мы оказались в очень тяжелом положении. Впрочем, выход был найден. Поскольку я уже стал конокрадом, то на следующее утро, отправляясь в путь, мы самочинно заменили пять наших калек на отдохнувших лошадей конбазы, которые на свободе паслись около поселка.
Мы медленно шли вверх по широкой долине реки Олы. Узкая тропка вилась среди густого лиственничного леса, то подходя к самому берегу, то далеко уходя в сторону. Временами она упиралась в русло реки, которая с шумом несла свои прозрачные, неестественно зеленые воды среди галечных берегов. Тогда приходилось перебираться на другую сторону.
В малую воду переправа не представляла особых затруднений, но стоило пройти даже небольшому дождю, как вода заметно поднималась и переход через реку становился проблемой. Быстрое течение сбивало с ног лошадей, тем более что они шли не поодиночке, а связками, по четыре лошади в каждой. Стоило упасть одной лошади, как она увлекала за собой остальных, веревки, связывающие Лошадей, переплетались, запутывались и связка превращалась в извивающийся клубок лошадиных тел, который быстрое течение стремительно тащило к глубокому месту. К счастью, это были единичные случаи, которые кончались благополучно.
Через несколько дней нас догнал заместитель Шура Тарасов. Он ехал верхом в сопровождении проводника, направляясь на сплав. Тарасов уже был подробно информирован о проведенных мною лошадиных комбинациях. Он устроил мне изрядную головомойку за лошадь, взятую у Шура, зато прочие изъятия молчаливо одобрил.
Странный человек был Тарасов. Длинный как жердь, надменный и высокомерный, он являл собой тип человека, уверенного в собственной непогрешимости и в превосходстве над другими людьми.
В то время как все мы, включая женщин, шли пешком, Тарасов неизменно восседал на лошади, считая ниже своего достоинства спуститься на землю.
