вся эта ху. та уже спит…
– Я просила тебя! Ты же знаешь я не люблю…
– Прости.
Целует её в шею.
Они шлёпают по воде
лёд под ней ещё крепок.
Иногда мне кажется
что я… мы… как бы в картине Брейгеля
И охотники?
Селезнёв не отвечает.
Наподдаёт перепончатой лапой воду
вспышка брызг в темноте, подсвеченной горящими окнами
кто-то всё же не спит – возможно девушка-эмо, сочиняет
стихотворение «Как страшно жить».
И это правда
– Что там ещё? Ты видишь?
Уткина прижимается к Селезнёву.
– Не знаю, но надо валить и быстро. Прольётся
кровь.
Наверное много крови.
Лёд озера пуст. Тихо
как бывает только в это время ночи.
Мононоке? Аякаши?
Мы видим на «нечётном» берегу Фрая. Он сосредоточен. Оборачивается и что-то говорит вполголоса в темноту. Не видно, к кому он обращается, но можно догадаться, что там Шейк
и Тефтель.
Недовольные нотки в голосе с армянским акцентом: где-то там и Карл. – Вон они, – показывает взглядом Фрай.
«Они» ступают на лёд со стороны «Авокадо» и «Ролана». Муген и Дзин, у каждого по катане и вакидзаси, как и положено. Фуу хмурится. А-а, вот и мехамусуме, с ушками. Кажется, и Кеншин здесь. Они всё прибывают. Хорошо сложенные и одетые
в чистое. В кимоно, в европейской одежде, сестрички Морчиано
в мини в кружевах и с бантами.
– Е [бип] колотить! – хорохорится Шейк. – Да их там… Ох японский ты городовой твою так…
– Заткнись, Шейк.
Видны уже все трое. У Тефтеля в лапках по бензопиле. У Шейка помповый дробовик. Выглядят они, надо сказать, на редкость нелепо – как Отряд Широнинской Библиотеки у М.Елизарова. – Швейк? Ты назвал меня Швейком? – балагурит белый бумажный стакан с торчащей из башки соломиной.
Кто-то ещё возится в кустах, подбадривая себя хохмочками
с матерком. Не кто-то, а ещё двадцать-тридцать «воинов», один несуразней другого.
Медленно сходятся.
Из рядов «япошек» выходит вперед Самурай Пахнущий Подсолнухами.
Мать честная! Прикинь, Фрай, азияты [бип] жмуров вперед выставили! Штрафбат е [бип] в [бип]. Я ща…
Он вскидывает дробовик, но катана рассекает Шейка наискось. Веер крови, чёрной в темноте, заливает лёд. Тефтель, размахивая жужжащими бензопилами, устремляется на выручку рухнувшему товарищу. Выстрелы. Звучат бипы и крики: «Вода! Молодость! Голод! Сила!» «Басё это наше всё!»
Ледовая чаша быстро наполняется кровью. Вскоре рубятся уже по щиколотку в крови. «Невский, твою растак!» – вскакивает половина Шейка, увлекая за собой моток окровавленных кишок. Чья-то катана – дзынь – разрубает пилу Тефтеля, он неловко валится на безголовый труп Брака. Сая, поскользнувшись на мозгах Карла, падает навзничь. Спиной на заточку богомола Зорака. Крови уже по колено.
