– Джонни, бери ружье, бери ружье, бери ружье; выведи ствол погулять, погулять, погулять… – пел Клем.
– Слышишь, как зовут нас с тобой, всех сынов свободы зовут… – подхватили остальные.
– Все сюда, все сюда… Флаг подымем, пусть летит, янки-дудль, победи иль умри, – затянул Чонси, перепутав куплет и припев и глотая счастливые слезы. – Вы здесь! Как так вышло: вы – здесь?
Друзья улыбались ему.
– Посмотри этот сон вместе с нами.
Чонси засмеялся.
– Да. Да!
И он сел за стол, где был накрыт потрясающий пир: крутые яйца, и ломти хлеба, и слитки масла на серебряных блюдах; целая печеная свинья, окруженная сияющими яблоками, пиво, торт. В те проклятые мерзлые ночи, когда солдаты теснились во французских траншеях, будто сельди в бочке, c бурчащими от голода животами и зудящими от вшей головами, они только и делали, что говорили, говорили – о том, кто что съест, когда вернется домой.
– За кого мы вообще воюем? – спросил Тедди как-то холодное, беззвездное небо, передавая соседу одинокую сигаретку – одну на всю часть. – Что мы с вами тут делаем?
– Защищаем демократию, – ответил ему тогда Чонси.
Следующий свой вопрос Тедди выдохнул вместе с дымом:
– Это чью же?
Как же давно это было… Все они умерли, все – жуткой смертью. Его друзья. Но неважно как, все они очутились сегодня здесь, c ним, здоровые, улыбающиеся, словно это война была сном, а вот это – явью. Чонси был как пьяный – только от благодарности и огромного облегчения. На прошлой неделе врачи сказали, что у него что-то не то с печенью, так что было бы лучше на всякий случай привести дела в порядок – как будто у него было что приводить в порядок! Ну, так вот они врали, эти врачи. Все у него отлично с печенью. Ему вон второй шанс пожить дали! Чонси уже видел, как женится – в той самой церкви, где женились его родители, как растит буйную ватагу ребятишек… они так любят ловить рыбу в ручье! А если кто-нибудь попросит его будущих сыновей пойти на войну, он скажет им, чтобы катились в ад со своими просьбами!
Клем похлопал его по руке и скорчил смешную рожу.
– Больно, – сказал он. – Не настоящее. Дурной сон.
– Клем, старина, – заулыбался Чонси, – это же лучший сон за всю мою жизнь!
Еда выглядела такой отменной, что Чонси был бы рад наброситься на нее прямо сейчас – какая разница, что последние недели у него совсем не было аппетита.
– Плохой сон, – сказал Ролли, и сон на мгновение вздрогнул – всего на мгновение.
– Ваше здоровье, парни! – воскликнул Чонси, ни о чем так не мечтая, как только бы этот сон продолжался.
