Уже Нейдинг совершенно трезво оценивал положение и писал: «Возвратная горячка — болезнь sui generis (особого рода), она не переходила в сыпной тиф; заразившиеся от возвратной горячки заболевали только возвратным тифом, а не сыпным тифом». Прозектор И. Эрихсон из Петербурга в одной статье «Несколько слов господам, отрицающим febrem recurrentem» на основании патологоанатомических исследований подтверждал точку зрения московского коллеги. Он же высмеивал и редактора «Allgemeiner Wiener Wochenschrift», поместившего совершенно несуразную статью об этой эпидемии.
Вообще же об эпидемии возвратной горячки помещалось за границей много вымышленного; так, в немецких газетах появилось известие, «что Петербург чуть ли не вымер от тифоидальной горячки и что в Обуховской больнице не только все больные, но и весь хозяйственный и медицинский персонал сделались также ее жертвой, так что правительство вынуждено было обратиться к французским, немецким и английским знаменитостям, прося их содействия»[21].
Таким образом, уже в первый период изучения возвратного тифа (до открытия возбудителя болезни) русские врачи утверждали, что возвратный тиф — это самостоятельная болезнь, что она заразительна, что распространение ее находится в теснейшей связи с социально-бытовыми условиями и что желчный тифоид не самостоятельная болезнь, а осложнение возвратного тифа.
Даром ничего не дается; за доказательства этих неоспоримых положений русские врачи платили дорогой ценой — тяжело переболел возвратным тифом Нейдинг, в Петербурге умер от «возвратной горячки» Г. Цорн — врач Обуховской больницы, написавший диссертацию о возвратном тифе; умер и его помощник P. Р. Шпенглер. Таких жертв было много.
Л. Рейтлингер, уже не раз нами упоминавшийся, в своем известном «Исследовании по истории, географии и статистике возвратной горячки в России» сообщал: «По сведениям, собранным нами о больницах города Петербурга, заболело чрезвычайно много людей из больничной прислуги и много врачей… Притом эти сведения заимствованы из скорбных листов 1866–1867 годов, когда эпидемия уже ослабела».
* * *
В 1873 г. молодой немецкий врач Обермейер описал возбудителя болезни — спирохету, носящую теперь его имя. 20 августа 1873 г., через четыре дня после напечатания краткого сообщения об этом открытии, Обермейер умер от холеры, заразившись ею в больнице. Открытие прошло как-то мимо многих европейских врачей, даже мимо тех, кто обладал громадным опытом и знаниями. Так, например, французский врач А. Лаверан в своем известном труде «Учение о войсковых болезнях и эпидемиях», вышедшем на два года позже открытия Обермейера, ни словом не упоминал о спирохете и писал, что возвратный тиф «есть продукт особой миазмы» и что он, «как и сыпной тиф, может развиваться и самородно» (т. е. самозарождаясь). Иначе отнеслись к этому открытию в России. Наиболее пытливые из русских врачей поддержали открытие Обермейера и продолжили его неполные и кратковременные наблюдения. Русским врачам выпал удел завершить это открытие, и уже в первом номере «Московского врачебного вестника» за 1874 г. на первой странице появилось короткое предварительное сообщение Григория Николаевича Минха (1835–1896) «По поводу спириллий в крови возвратнотифозных. Прививаемость крови».
