— Ты чему учишь, чему, дура несчастная, мать твою? — заорал Гришка, вскакивая. — В тюрьму парня толкаешь, а? Не чужой тебе человек… Какая ты после этого крестная? Любушка, сестрица моя, как умирала…
— Оставь мать в покое, — отрезал Алексей.
Гришка послушно замолчал и сел рядом.
— Верка, она хоть и дура, но права, конечно, — вздохнув, сказал он через пару минут. — И про Серого, и про крестного твоего. Спелись — Соловей рассказывал, похвалялся Серый, что, мол, появится ваш Леха, так я его мигом определю, не в тюрьму, так в могилу. Некому, мол, за него заступиться. Это он врет, конечно, но и ты его не достанешь, без того чтоб хозяину дорогу не перейти. Так что подумай, Леша, хорошо подумай.
— Я два года думал.
— Ох, — громко и совершенно по-бабьи всхлипнул Гришка и головой покачал. — Чую, быть беде… Когда поедешь-то?
— Ты пока помалкивай, что я объявился.
— А что, я как скажешь…
— Соловей болтал, вчера в городе стреляли, — заметила Верка, доставая из холодильника еще бутылку.
— Ну?..
— Не тебя ли Серый гонял?
— Он теперь носа не высунет, — усмехнулся Алексей. — А шестерок послал, было дело.
— Я так и думала… Ты уж осторожней, Алеша! Никому не верь, а крестному своему в первую голову. На нем крови — захлебнешься… надо будет, и через тебя перешагнет. Кроме меня, пьяницы проклятой, да вот этого дурачка, у тебя и нет никого.
— Ну вот, уже не один, — улыбнулся Алексей.
— Какой с нас толк? Схоронить либо весточку передать… Ты мне лучше про нее расскажи, — резко сменила она тему, ткнув пальцем в мою сторону. — Кто такая, откуда?
Познакомились. Пока у вас поживет, а кто да откуда — дело не твое. А ты, Григорий, Соловья найди. Мне две тачки нужны, надежные. Пусть купит.
Зачем же… — развел руками Гришка.
— Купит, — перебил Алексей. — Чтоб все как положено, и доверенность оформит. Денег дам.
— Сделаем все как скажешь, — заверил Григорий.
— Вот и ладненько… Ну, хватит о делах, выпьем.
— А ты чего не пьешь? — спросила Верка, заглянув в мою чашку.
— Не пью, и все, — твердо заявила я, чтобы раз и навсегда прекратить поползновения на свою трезвость.
— И правильно, девонька. Все зло через эту проклятую дрянь. — Верка в чашку уставилась, загрустила и даже как будто прослезилась.
— Мне бы чаю, — попросила я. — Если есть, конечно.
— Есть. Ты не смотри, что у нас такой бардак, мы люди не бедные…
Она поднялась, слегка покачиваясь, и пошла к плите — Алексей с Гришкой разговаривали, а я силилась переварить информацию. Тут Верка поставила передо мной армейскую кружку с крепким чаем, — заварка толстым слоем покрывала всю поверхность, так что к жидкости, казалось, не прорвешься. Я мысленно вздохнула, еще раз заглянула в кружку и сказала:
