Только я успел проникнуться сочувствием к Борису, как Оля быстро попрощалась и ушла. А мы с Борисом и его проблемой остались втроем. И так мне тошно стало, так досадно, что в голове что-то щелкнуло, и я ка-а-а-ак «сунул» Борису в живот, как по щекам надавал. Тот открыл глаза, а я его взглядом подцепил. Он мне в глаза глянул, пьяная пелена сразу спала, он сфокусировал зрение, его затрясло. Он посмотрел на меня с ужасом, с каким-то животным страхом и вдруг как заорет: «Восьмерки! Восьмерки! Восьмерки!» Я сразу понял, что видит он не меня, а что-то другое. Но не сразу понял, о чем он кричал. А «восьмерки» – это так на войне боевые вертолеты Ми-8 называют. И оказалось, что, когда Борис служил в Афганистане, его взвод попал под мощный обстрел этих «восьмерок». Выжил, по-моему, только Борис. И вот это воспоминание всплыло в тот роковой момент. И с этим воспоминанием нам пришлось работать. Я впился в Бориса взглядом, изо всех сил, насколько мог, как меня Камал-хан учил, и страшным голосом, который даже мне показался абсолютно чужим, сказал ему: «Борис, больше ты не пьешь!» И все.
Позвал Олю. «Забирай, – говорю. – Готово!» Оля, мне кажется, не поверила сначала. Но через несколько дней они вместе приехали ко мне в гости, и я увидел другого Бориса – абсолютно вменяемого, приятнейшего человека, в свежей отутюженной рубашке, энергичного и полного оптимизма.
И вот стали Боря и Оля ходить ко мне на сессии. Однажды, переглядываясь, рассказывают они мне такую историю. Есть у них дочка Оксана. И у нее детский церебральный паралич. А это страшное заболевание центральной нервной системы и некоторых отделов головного мозга, когда отказывают самые разные функции организма, опорно-двигательного аппарата, речевые способности. Это страшная трагедия для родителей. И что они только не делали, чтобы помочь ей, но ничего не выходило. Обращались не только к врачам. Ездили и к черной шаманке, которая живет неподалеку от Улан-Удэ, но та только и сказала, что где-то в Москве они встретят парня с длинными белыми волосами, который сможет вылечить их дочь. И вот до Оли и Бори дошло, что я и есть этот человек, о котором говорила им черная шаманка. Когда я об этом услышал, то сразу же предложил свою помощь.
Боря и Оля привезли свою дочь Оксану в Москву, и я занимался с ней, наверное, месяц. Ей было восемнадцать, но выглядела она лет на одиннадцать, не больше. У нее были правостороннее припадание, плохая речь, спастика, искривленный таз и нога, которая «ушла» внутрь таза. Работали мы интенсивно, и, надо сказать, Оксана очень мужественно проживала все, что с ней происходило во время сессий. И результат не заставил себя долго ждать – к радости Оли и Бори, через месяц ежедневных сессий мне удалось «выдернуть» эту ногу и закрепить достигнутый эффект.
