— За некоторые из этих свитков знающий человек с радостью дал бы десять тысяч золотых динаров, — поправил его Горесев. — А потом прыгал бы от счастья, считая, что бессовестно надул меня. И это было бы правдой, ибо лишь редкие из них я оценил бы дешевле ста тысяч.
— И что же там написано? — поразился Бату.
Он ткнул пальцем в свиток, лежащий с краю, и потребовал:
— Прочти мне что-нибудь из него, чтобы я тоже мог насладиться древней мудростью и проникнуться ее величием.
Горесев криво усмехнулся, взял указанный свиток, развернул его и стал медленно читать вслух:
— «Древние[26] были, есть и будут. До рождения человека пришли они с темных звезд, незримые и внушающие отвращение, спустились они на первозданную землю. Много столетий плодились они на дне океанов, но затем моря отступили перед сушей, и полчища их выползли на берег, и тьма воцарилась над Землей».
Бату невольно передернулся. Леденящим холодом повеяло от глухого голоса Горесева, и сами слова были тягучи и неприятны, как… Он попытался найти сравнение, но не смог, потому что они были хуже всего, что знал хан.
А шаман продолжал читать:
— «У ледяных полюсов воздвигли они города и крепости, и на высотах возвели они храмы тем, над которыми тяготеет проклятие богов. И порождения древних наводнили землю, и дети их жили долгие века. Чудовищные птицы Лэнга — творения рук их, и бледные призраки, обитавшие в первозданных склепах Зин, почитали их своими Владыками. Они породили На-Хага и тощих Всадников Ночи; Великий Ктулху — брат их и погонщик их рабов. Дикие псы приносят им клятву верности в сумрачной долине Пнот, и волки поют им хвалу в предгорьях древнего Трока».
— Я не знаю, где находится Трок, но волки не могли петь им хвалу, ибо это наши первые предки[27], и ты, старик, не унижай их тем, будто они смирились перед чужими богами, — произнес встрепенувшийся Бату. — Я тоже люблю сказки, особенно когда они такие страшные. — Хан еще раз передернулся. — Но разве это стоит ста тысяч?
— Стоит, — не согласился с ним Горесев. — Только не сто, а больше, потому что это подлинный «Некрономикон», с помощью которого я могу, например, поднять из могилы твоего великого деда и заставить его делать то, что я хочу. Я могу… Словом, много чего могу.
— Не надо трогать моего деда и вообще касаться мертвецов, — спокойно произнес Бату. — Пусть они покоятся там, где их положили. Но, в конце концов, ты в состоянии наложить на свои драгоценные свитки какие-нибудь чары невидимости, чтобы они преспокойно лежали здесь и дожидались тебя?
