— Да нет, бери выше. Ты, отче, мой чрезвычайный и полномочный посол к патриарху Константинопольскому, а также к императору Феодору Ласкарису. К нему даже в первую очередь. Пусть он сам своего патриарха убалтывает, так-то оно понадежнее будет.
— Да ты в своем уме, Костя?!
— Не помешал? — осторожно спросил появившийся в дверях Вячеслав.
— Заходи, Слава. Ты как раз вовремя. А то тут отец Николай вздумал отказываться от посольства.
— Правильно делает, что отказывается, — неожиданно для Константина поддержал священника воевода, подходя к столу и с тоской оглядывая его скудное убранство. — Кто же под квас с хлебом человека уговаривает? Между прочим, посол — это новая должность, и ее непременно надо обмыть. Ты, отче, держись до конца и не соглашайся, пока наш князь не проставится.
Константин хмыкнул и неспешно направился к высокому шкафу.
— И при чем тут твоя документация? — осведомился Вячеслав.
— У меня тут помимо ящичков с бумагами еще и полочки имеются, — пояснил князь, так же неторопливо выбирая что-то.
К столу он вернулся со здоровой бутылью, наполненной под горлышко.
— Совсем другое дело, — оживленно потер руки Вячеслав, усаживаясь и по-хозяйски пододвигая к себе блюдо с румяными яблоками. — Сейчас остограммимся, и ты, отец Николай, дашь свое добро. Но не продешеви. Если медовуха придется не по душе, требуй налить из другой бутыли. Хотя, честно говоря, я бы на твоем месте согласился без раздумий. Это же загранкомандировка сроком на год, не меньше, да еще с прекрасными суточными и обслуживающим персоналом.
— Вот сам и езжай, — огрызнулся священник. — Лик у тебя благообразен, нахальства хоть отбавляй. Тебя-то точно и император примет, и патриарх. А не примут, так ты сам к ним пролезешь. Да и чин у тебя подходящий — верховный воевода всего княжеского войска. А я-то кто такой, чтобы сам император беседовать со мной согласился? Какой-то русский священнослужитель, приехавший на поставление в сан простого епископа. Да меня до него и не допустят. Знаешь, княже, какой у императоров сложный церемониал?
— Знаю. Но он был, когда они в самом Константинополе сидели и свысока на всех поглядывали. А едва они в Никею переехали, спеси у них поубавилось, и слушать он тебя обязательно станет, а едва ты заикнешься, что разговор касается возврата ему Константинополя…
— Возврата?! Константинополя?!
— Или Царьграда, как его сейчас на Руси называют, — невозмутимо уточнил Константин. — А ты чего так удивился-то, отче? Не в следующем году, разумеется, а через два-три, не раньше. Нашему Славе тоже надо время, чтобы как следует к его взятию подготовиться.
