Геологи считали, что основное рудное тело размещается где-то неподалеку от Хурчана. Искали его, по пока безуспешно. А ради того небольшого количества оловянного камня, который добывали на Хурчане, дорогу прокладывать не стоило. По зимнику завозили все необходимое, по зимнику же вывозили концентрат, добытый за лето на сезонной обогатительной фабрике, а летом работали, жили оторванные от всего мира. Раз в месяц верховой проскачет через болота, почту привезет.
Поселок стоял на берету ключа Галимый. Кто уж окрестил его так — хурчанцы тоже не знали. Галимый широко растекался в плоских берегах меж кочек, поросших мхом и брусничником, меж обнаженных корней прибрежного кустарника. Позеленевший ствол, сваленный давней бурей, лежал поперек ручья в мелкой непрозрачной воде. Воду эту пили. В ведре она не казалась такой темной. Травой только припахивала, болотом.
Снег в горах стаивает к августу, и осенью капризный ключик, как и большинство его таежных братьев, чаще всего пересыхал. Если в сентябре не было дождей, то выпавший снег ложился в русле не на лед, а на звонкую, как глиняные черепки, сухую гальку.
А в этот год, после ясной и ветреной осени на Хурчане не то что воды — даже льда не было. Приходилось пить снеговую пресную поду. Она пахла гарью и керосином. Дизели полевой электростанции выбрасывали клубы черного дыма, и на стенках посуды, в которой растапливали снег, оставался жирный налет.
В конце ноября пришла великая пурга. Она не давала людям проложить зимнюю дорогу через двухсоткилометровые топи и наледи. Она накидала сугробы к подножью Хурчанской сопки. Снег теперь лежал чистый: дизели больше не выбрасывали копоти. Горючее на станции кончилось. Хурчанцы в своих домах зажгли шахтерские карбидные лампочки. Свет их был мертвенно-бледным, слабым.
Но кончился не только запас горючего…
Утром в кабинет начальника рудника Эдгара Карловича Хакка пришел заведующий складом. Сел. Оба помолчали, закурили «Пушку». Звенькнуло стекло от ветра.
— Метет?
— Хуже вчерашнего. У меня на складе хоть вечер танцев устраивай. Просторно.
— Глубинка подойдет.
— До нее нос потянешь. Соль на складе кончилась.
— Почему же вы молчали?..
— А что бы изменилось? — спокойно сказал завскладом. Подошел к окошку. — И отчего оно, проклятое, дрожит, как в лихоманке? Да, Эдгар Карлович, у меня ребята с пекарни выпрашивают бочки из-под горбуши. Они просоленные, аж налет на них белый. Дать?
— А куда денешься?
Три дня на Хурчане ели хлеб, замешанный на рассоле.
