При этих словах все невольно подумали о маркшейдере, который в последнее время очень уж зачастил в дом к начальнику участка.
Люба дернула мужа за рукав:
— Вставай, воитель!
Он поднялся, ни на кого не глядя, обнял жену, и оба пошли к «шоколаднику».
До оставшихся донеслись только обрывки фраз:
— Ну, что ж, лисий нос, ну бывает… Тормоза сдают… Извини уж!
— Глупый, ах, какой ты глупый…
Вот что случилось когда-то с Артемьевым в такую же белую ночь много лет назад здесь, на «Отчаянном».
Теперь он снова в этих местах.
Красавец автобус медленно взбирается на перевал. Что было после?.. После Николай уехал с «Отчаянного» — попросился на другой прииск. Но где бы он ни был — на Колыме ли, в Москве ли, снились ему всегда и ручей, и тропа на конбазу, и стена, разрушенная бульдозером, и Люба…
Никогда не поверил бы Николай Артемьевич, что он снова на «Отчаянном», если бы не бежал, как прежде, маленький, извилистый ручеек, не наклонилась бы, как медведица на водопое, Восточная сопка. Только теперь от самой сопки начиналась улица. На улице — цветы. Цветы на «Отчаянном»! С ума сойти! Школа стоит там, где была бензозаправка. Нет, кажется, заправка была левее. На месте «шоколадника» — трехэтажный дом. Балконы тоже в зелени. К полигонам ведет шоссе. А новый мост через ручей? Никакой паводок его не снесет…
От всего этого на душе и радостно и немного грустно: пришел к старому товарищу, а вместо него встречает тебя красивый, но совсем другой человек.
В уютном доме для приезжающих женщина средних лет застелила ему постель. Ей очень хотелось заговорить с новым человеком.
— Вы в командировку?
— Нет, просто так…
— А я подумала, что к Симонову.
— Он разве здесь?
— Да. Только из отпуска вернулся. К нему ужасно много народу приезжает. И с приисков, и журналисты. Как присвоили ему звание Героя Социалистического Труда, так у нас чуть не вдвое постояльцев прибавилось. У нас на прииске так все за него рады. Человек-то какой! Я у них дома часто бываю. Дочка моя учится с их мальчиком. Тоже Роман. Ромашкой все его зовут. Четырнадцать ему исполнилось в марте. Отличник. Красивый, в мать. Любовь Ивановна души не чает в нем.
— Так, так… — Артемьев подошел к окну и замолчал. Дежурная постояла, постояла и вышла.
Роман Симонов — Герой Социалистического Труда? Ну, конечно! Так все и должно быть.
Николай вспомнил и три ордена Славы, и бульдозер, словно танк, упрямо карабкающийся по скользкому откосу, и бешеную воду Отчаянного, и схватку за Любу…
