- Офицерство гуляет.
Офицерство гуляло. В пьяных кутежах и дебошах, в хмельном угаре пытались забыться они, не думать о прорыве фронта, об отступлении армии Колчака, о партизанах, которые в любую минуту могли налететь на станцию, о своей судьбе обреченных, выброшенных жизнью, проклятых народом людей. Офицерство гуляло. И молча стоял у дверей часовой. Никто не знал, о чем он думает, никто и не интересовался им - он был простой солдат и выполнял приказ. Может быть, в другое время Маринин заметил бы угрюмый, тяжелый взгляд солдата, может быть, даже задумался над этим. Но сейчас ему было не до того.
- Господа! - кричал он. - Я дворянин. У меня в Орловской губернии… я… да, предлагаю спеть «Боже, царя храни»!
- Протестую! - визжал тощий прапорщик с унылым угреватым носом. Едва держась на ногах и расплескивая водку, он мотал маленькой головкой. - Протестую. Я убежденный демократ. Я не буду петь монархические песни!
- Молчи, демократ, - сосед хлопнул прапорщика по спине, тот упал на стул и сейчас же захрапел.
Осипшие голоса вразнобой запели «Боже царя храни».
И напрасно начальник станции пытался перекричать пьяных офицеров, напрасно размахивал перед часовым телеграммой, напрасно грозил, убеждал. Часовой с какой-то непонятной начальнику яростью, стиснув зубы, преграждал ему дорогу.
- Господин штабс-капитан! - кричал начальник станции, приподнимаясь на носки и складывая ладони рупором. - Господин Маринин! - Но голос его тонул в пьяном гуле, криках и звоне посуды. - Господин штабс-капитан!- надрывался начальник.
Наконец Маринин поднял голову и посмотрел на дверь. Начальник станции отчаянно замахал руками.
- Свинья, - выругался Маринин. - Сейчас я его убью. - Он встал, сильно шатаясь, подошел к начальнику и уставился на него мутными, бессмысленными глазами.
- Ты что орешь, демократ паршивый, а?
- Я не демократ, господин Маринин. Я убежденный монархист, смею вас заверить…
- Врешь, каналья.. Зачем кричишь?
- Телеграмма, господин штабс-капитан, очень важная!
- К черту, - промычал Маринин поворачиваясь.- У меня именины.
- Умоляю вас, господин штабс-капитан! - начальник протянул Маринину бумажку.
Покачнувшись, штабс-капитан взял листок и стал вглядываться в прыгающие перед глазами строчки. Постепенно отдельные слова стали складываться в фразы и смысл их начал доходить до его помутневшего сознания. Вдруг он вскрикнул и рванулся к начальнику станции.
- Какого черта ты молчал раньше!
- Я… простите, он… - начальник кивнул на часового.
