Священник широко перекрестился и, подняв кверху глаза, прогнусавил:
- Дай бог, дай бог уничтожить все большевистское семя.
Толстяк молитвенно сложил руки и тоже поднял глаза вверх.
Перестук колес еще не стих вдали, когда к начальнику станции подбежал взволнованный дежурный.
- Вот, - он протянул начальнику клочок бумаги, - мне кто-то передал с этого состава. Читайте, читайте скорей!
Почувствовав недоброе, начальник схватил бумагу, но никак не мог нацепить на нос очки. Наконец справившись с ними, он прочел торопливо нацарапанные строчки: «Необходимо задержать поезд. Это большевики».
- Боже! Я им лучший паровоз!.. Отцепил от воинского эшелона! - начальник схватился за сердце.
- Потом будете переживать, - зло оборвал его дежурный, - сейчас необходимо передать по линии.
- Связь прервана.!
- Это на восток. А на запад…
Дежурный бросился к вокзалу, но, увидав офицерский патруль, остановился.
- Вон тот бородач, - показал он, - по всей видимости, большевистский агент. Задержите его. Доказательства я представлю позже.
Он посмотрел вслед патрулю, уводившему упирающегося толстяка.
- Там ты помашешь вслед большевикам платочком, - процедил он сквозь зубы.
…Рассвет застал поезд далеко от города. Мощный паровоз рвал встречный ветер, легко ведя за собой вагоны. Лавров подставил голову ветру.
- Если так пойдет дальше, мы быстро выскочим из этого пекла.
Поезд мчался, все набирая скорость. А впереди, намного обогнав его, уже летела телеграмма.
Стрелка манометра, показывающего давление в котле, приближалась к красной черте, но Андрей все бросал и бросал уголь в топку. Он, как и все в этом поезде, знал, что дорога каждая минута, каждый километр. И все время - и когда помогал Лаврову, и когда самостоятельно вел состав - Андрей помнил об этом. Он все больше верил в успех дела, и радость захлестывала его.
В командирском купе были также возбуждены удачей. Марков восхищался находчивостью Мате и Ильина и от души хохотал над незадачливым станционным начальником и подполковником. Единственно, чем -недоволен был Марков, - что сам он не принимал участия в операции и его даже не пустили на перрон: Ильин дал строгий приказ-не выпускать никого. Но это огорчение было ничтожно по сравнению с его шумной радостью.
- Ну до чего же тупы эти колчаковцы! - смеялся Марков.
Мате поднял на него спокойные голубые глаза с чуть припухшими от бессонных ночей веками.
- Нет, враг не так уж глуп и пока еще достаточно силен, - возразил он. - И поверить в глупость врага - значит, наверняка обречь себя на неудачу.
