Репортажи | страница 39
На крыше офицерского отеля «Рекс» в Сайгоне я оказался участником сцены куда более воинственной, чем огневой контакт. Не менее пятисот офицеров торчали в баре как прикованные, только успевая подписывать счет за очередную порцию выпивки. Лоснящиеся раскрасневшиеся лица, разговоры о войне. Они пили так, будто отправлялись на фронт. Может, некоторым из них действительно предстояло отправиться на фронт. Остальные уже считали себя на фронте —служили в сайгонском гарнизоне. Прослужить там год, не пострадав, требовало не меньше мужества, чем сражаться на позициях с пулеметом в руках (с пулеметом в зубах — такого еще никому не удавалось). Мы посмотрели фильм («Невада, Смит», в котором Стив Маккуин играл жестокого мстителя, в финале он, очищенный и в то же время постаревший и опустошенный, точно принес себя в жертву насилию), а за фильмом последовал концерт филиппинской труппы из тех, с кем даже управление военно-зрелищных мероприятий не станет связываться: грохот ударных и мрачный рок-н-ролл, сально сочащийся в спертом воздухе.
Крыша офицерского отеля «Рекс», нолевая точка отсчета, люди, как будто вскормленные волками. Умри они здесь на месте, их челюсти еще с добрых полчаса не прекратят жевать. Это здесь обычно задавали вопросы: «Вы ястреб или голубь?» и «Вам не кажется, что лучше воевать с ними здесь, чем в Пасадене?>[26]». Может, в Пасадене мы бы и победили, думал я, но вслух не говорил, особенно здесь, где они знали, что я знал, что они-то ни с кем вообще не воюют, и от этого становились задиристыми. В тот вечер я слушал, как один полковник растолковал войну с точки зрения протеина. Мы — нация охотников-мясоедов, питающихся едой с высоким содержанием протеина. А они едят один рис, да иногда чуток каких-то паршивых рыбьих голов. Да мы их нашим мясом в гроб вобьем. Что тут можно сказать, кроме: «Вы часом не сошли с ума, полковник?» Что перебивать сумасшедших, тянущих одну и ту же песню? Один раз я только не выдержал, во время наступления «Тэт», когда врач расхвастался при мне, что отказался пустить к себе в больницу раненого вьетнамца. «Господи боже, вы же давали клятву Гиппократа!» — вскричал я, на что у врача был заранее готов ответ: «Да. Но я давал ее в Америке». Знаменитости, возвещающие Судный день, обожествляющие технику маньяки, размахивающие химическим оружием, газами, лазерами, находящимися еще в проекте электрозвуковыми сверхновинками... И у каждого в глубине души мечта о последнем их прибежище — ядерной бомбе. Как они любили напоминать, что ведь есть она у нас, есть, «прямо здесь, на месте». Однажды я познакомился с полковником, предлагавшим ускорить завершение войны, сбреете рыб пиранья на рисовые поля Северного Вьетнама. Полковник говорил о рыбе, а в мечтательных его глазах стояла многомиллионная смерть.