Люси обняла отца и прижалась к нему щекой.
— Не надо, — прошептала она. — Постарайся забыть.
Он бессильно откинулся на спинку. Цветы упали на пол.
— Знаешь, почему меня выпустили?
Она молча поцеловала его и шепнула:
— Как хорошо, что мы снова вместе.
— Потому что я скоро умру.
— Нет, не умрешь. Ты быстро поправишься и счастливо проживешь еще много лет.
Фред Аллертон окинул дочь долгим, проницательным взглядом и проговорил с устрашающей пустотой в голосе:
— Ты думаешь, я хочу жить?
От непосильной боли Люси на мгновение замолчала, иначе голос бы дрогнул.
— Ты должен жить ради меня.
— Но ты же меня ненавидишь.
— Нет, я люблю тебя еще сильнее — и буду любить всегда.
— Пока я был в тюрьме, женихи тебя вряд ли осаждали.
Это прозвучало так неожиданно, что Люси растерялась. Он горько усмехнулся:
— Нужно было застрелиться. Обо мне бы уже давно забыли, и у тебя был бы шанс. Что ж ты не вышла за Бобби?
— Я и не собиралась замуж.
Разговор отнял у Аллертона последние силы, и он прикрыл глаза. Люси решила, что отец уснул, и принялась собирать цветы, однако он заметил и жалобно, словно больной ребенок, простонал:
— Дай мне.
Она снова дала отцу цветы, а тот ухватил ее за руки и стал их гладить.
— Мне бы только умереть поскорее. Я ухожу. Я никому не нужен и буду обузой. Зря меня выпустили — лучше было спокойно умереть там.
Люси глубоко вздохнула. Трудно было поверить, что этот измученный, сломленный человек — ее отец. Он сильно постарел, и было в этой преждевременной дряхлости что-то страшное, противоестественное. Он исхудал, руки его постоянно тряслись, зубы почти все выпали, щеки ввалились. Он так мямлил, что трудно было разобрать слова. Взгляд потух, короткие волосы совсем поседели. Время от времени отца охватывал мучительный кашель, а сразу вслед за ним сердце схватывало так, что даже смотреть было больно. В жаркой комнате он дрожал от холода и жался к пылающему камину.
Доктор, за которым послала Люси, осмотрел его и лишь пожал плечами:
— Боюсь, ничего уже не поделать. Он тяжело болен, сердце едва выдерживает.
— Неужели нет никакой надежды?
— Увы, в наших силах лишь облегчить страдания.
— Сколько он еще проживет?
— Невозможно сказать. Возможно, всего день, а возможно, и полгода.
Тоска девушки тронула сердце старого доктора, повидавшего немало подобных случаев.
— Он не хочет жить. Смерть будет лишь избавлением.
Люси ничего не ответила. Вернувшись, она не знала, что сказать отцу, — а тот впал в апатию и даже не поинтересовался мнением доктора. В ужасе от одной мысли, что Люси с отцом придется тесниться в меблированных комнатах, леди Келси пригласила обоих пожить к себе на Чарльз-стрит; а миссис Кроули предоставила в их распоряжение Корт-Лейс — на случай если им не захочется никого видеть. Девушка выждала несколько дней, однако лучше отцу не стало, и нужно было что-то решать. Оба предложения он отверг.
