Если банк у Королевского сада напоминал улей, то Банк Океании — храм. Серьезные люди в темных костюмах сновали по коридорам и закоулкам с толстыми и тонкими папками. Дамы в сером и коричневом сидели за пишущими машинками и дисплеями компьютеров — вылитые учительницы начальных классов времен моего детства. Ни громких голосов, ни неуместной спешки. Храм мамоны. Единственное, что наводило на мысль об Океании, была фреска на дальней стене, изображавшая тихую лагуну, в чистые воды которой гляделись высокие пальмы.
Я подошел к пожилому сотруднику, сидевшему за длинной стойкой чуть в глубине «храма». Он вопросительно взглянул на меня поверх пенсне в золотой оправе.
— Oui, Monsieur?[54]
— Я по поводу счета. Цифрового счета.
Вопросительная мина сменилась улыбкой, в глазах мелькнуло заговорщицкое выражение.
— Понимаю, мосье. Вы хотите воспользоваться нашими услугами, чтобы соблюсти максимум секретности при передаче вклада.
— Не совсем так. Я хотел бы получить деньги.
Ах вот что. Секунду.— И он куда–то позвонил.
Через несколько минут к нам вышел невысокий мужчина, похожий на метрдотеля из тех, что служили в солидных гостиницах лет этак тридцать назад.
— Добрый день. Мое имя Дюпон. Я руковожу здесь небольшим отделом, который занимается такого рода операциями.
Он едва заметно поклонился, потер руки, словно предвкушая роскошный обед, и жестом пригласил меня в контору.
Мы сели у длинного стола заседаний. Он выжидательно смотрел на меня. А я нервничал. Вдруг моя догадка, мой shot in the dark пробьет мимо цели — что тогда? Явится полиция и арестует меня за обман? В нынешней ситуации это мне совершенно ни к чему. Меня подозревают в двух убийствах, а я тайком выехал из Швеции, купив билеты на чужое имя. И летел через Лондон, вместо того чтоб воспользоваться прямым рейсом или хотя бы обычным путем через Цюрих. Да и сцапают меня при попытке снять деньги с фальшивого счета. Тут даже Калле Асплунд не выручит.
— Речь идет об одном счете,— сказал я и кашлянул.— Я поместил у вас некоторые суммы...
Я достал бумажник и подал ему листок гостиничной бумаги, на котором черным фломастером аккуратно записал тот номер. Я вообще предпочитаю фломастеры шариковым ручкам, ведь почерк у меня и так ужасный, а тут еще шарик скользит по бумаге, словно по льду. Кстати, памятуя о разговоре со стокгольмским прияте–лем–банкиром, я предусмотрительно надел темный костюм. Строгий темный костюм, белую рубашку и скромный галстук.
