Кубок Нерона - Ян Мортенсон

Ночь была темная, безлунная. Звезды прятались за низкими тучами. С моря тянуло легкой изморосью. Запах водорослей пропитывал влажную, жаркую тьму. Где–то поодаль стреляли. Сухой треск пулемета перемежался одиночными ружейными выстрелами. За оперным театром глухо тявкали автоматы. Сполохи взрывов, точно бенгальские огни, озаряли ночное небо; в районе гавани полыхал пожар. Там, в узких улочках, громыхали по асфальту гусеницы танков.

Вереницы темных фигур двигались по городским улицам и переулкам. Пригнувшись, буквально по стеночке, перебегали от дома к дому, временами, когда солдаты открывали огонь, они прятались в подворотнях и за опрокинутыми машинами. Формы у них не было, шли кто в чем — в куртках и джинсах, в трикотажных майках, в спортивных тапках и башмаках, а то и босиком. Закаленная оборванная бедняцкая армия бесстрашно и отчаянно шла в наступление. О маскировке никто не думал. Победа или смерть. Третьего не дано. Маленькими группами, как ручейки и речки, стеклись они сюда из лесов и с гор, чтобы, соединившись, неодолимым бушующим потоком затопить город.

На просторной площади перед белым президентским дворцом слепящим пламенем горел танк. Пулеметные патроны, словно шутихи, рвались внутри черного обгорелого корпуса.

В темноте на плоской крыше дворца ждал вертолет. Лопасти винта медленно вращались ни дать ни взять гигантский вентилятор. Пилот с тревогой смотрел вперед, на дверь невысокой угловой надстройки. Президент должен появиться оттуда, и поскорее — иначе будет поздно. Если повстанцы выйдут на крышу, машину в воздух уже не поднять. Любой выстрел с такого близкого расстояния выведет из строя двигатель, а то и пилота наповал убьет. Он не обольщался иллюзиями насчет собственной участи.

В жаркой духоте рубашка липла к телу, от пота щипало глаза. Он отер лоб рукавом. «Скорее же, скорее, черт побери! — подумал он. — Скорее, или я сматываюсь!»

На заднем сиденье устроилась Мадам. Он почти физически воспринимал ее нервозность, чувствовал, как ее пальцы барабанят по спинке пилотского кресла. Сладкими волнами наплывал аромат ее духов, перемешивался с едким запахом бензина.

— Почему он не идет? — крикнула Мадам, стараясь перекрыть рев двигателя. — Неужели не понимает, что его убьют!

Внизу, в парке, стреляли вовсю. Оранжевым пламенем брызнула ручная граната. Кто–то закричал — протяжно, страдальчески, и тотчас же крик оборвался. В караульном помещении за пальмовой рощицей вспыхнул пожар. Удушливый дым полз по крыше.