Вот это удача! — подумал я. Лететь до Женевы с такой соседкой куда приятней, чем с толстым немецким коммерсантом, который явно займет чересчур много места и вконец меня задавит.
Когда передо мной возник пластиковый поднос с привычным гибридом завтрака и обеда, я сложил газету, сунул ее в карман на спинке переднего кресла и повернулся к девушке. Длинные пепельные волосы, серьезное личико, прямой нос, большие серые глаза, чуть подведенные и оттого еще более темные. Пальцы, державшие белый пластмассовый прибор, были длинные, тонкие, с длинными ногтями, покрытыми ярко–алым лаком. Наверно, ей около тридцати. Хотя на первый взгляд она кажется моложе. Усталая складочка возле рта, усталые морщинки вокруг глаз. А что удивляться? Всю ночь летела над Атлантикой, сидя в тесном самолетном кресле, и тревожилась о судьбе лыж и чемоданов.
— Вы в Нью–Йорке живете? — спросил я, распаковывая сандвич.
— Нет. Впрочем, смотря о каком Нью–Йорке вы говорите.— Она улыбнулась и сразу помолодела. Точь–в–точь юная, полная ожиданий школьница, впервые выехавшая за рубеж.
— А разве их два?
— Город и штат. Я из Буффало, и это тоже Нью–Йорк. Штат Нью–Йорк.
— Знаю, знаю. Я ведь был там однажды, правда давно.
— А я знаю, что вы там делали!
Я недоуменно посмотрел на нее.
— Ясное дело, любовались Ниагарским водопадом,— сказала она и опять улыбнулась.
— Один — ноль. Что верно, то верно. Но мне не повезло. А может, наоборот, повезло. Потому что увидел я кое–что особенное.
— Что же именно?
— Я был там на Пасху, прилетел самолетом из Нью–Йорка. Пасха была ранняя, а зима затяжная, так что чуть ли не весь водопад являл собой громадную сосульку.
— Ниагара on the rocks[47].
— Вот–вот. А это видел не каждый. Потом я еще зашел в музей. Тоже немыслимое заведение — чего там только нет! Начиная с мумий и кончая двухголовыми телятами. И все эти бочки, в которых разные психи пытались преодолеть водопад.
Я не ошибся. Джейн Фрайден была куда более приятной соседкой, чем толстяк немец. Как выяснилось, она служила секретарем в одной из адвокатских контор Буффало, играла в теннис и в гольф, любила путешествовать и обожала лыжи. Бывала в Юте, и в Скво–Взллн, и в прочих «крупных» лыжных центрах Америки. А теперь вот они с подругой — та едет через Париж — собрались в Швейцарию. Я вынужден был признаться, что мои представления о горнолыжном спорте весьма скромны. Когда я был мальчишкой, подъемники в горах были редкостью, а ездить за границу кататься на лыжах казалось немыслимым. Карманных денег школьникам давали в обрез, а пасторского жалованья моего отца в приходе Вибю, что под Эребру, едва хватало на хлеб насущный. К тому же мне всегда нравились равнинные гонки.
