«Все пропало,— проговорил он, откинувшись на спинку стула.— Твоя песенка спета. Им только того и надо. Теперь даже Хеннинг Шёстрём[43] тебя не спасет».
«Что ты имеешь в виду?»
«Как что? Понять нетрудно: ты был там, где ее убили, ты последний, с кем ее видели. Ты привез сюда пленку с информацией, а заодно толику генеральских сокровищ. По всей видимости, украл из ее квартиры, и это прямо связано с убийством».
Он прав. Именно так они и рассудят. Просто, четко и логично. «Это же элементарно, дорогой Ватсон»,— сказал бы Шерлок Холмс. Хотя он никогда не говорил таких слов. Пожалуй, это самая знаменитая фраза, которая ни разу не была произнесена. А еще он мог бы добавить, что не менее элементарно и другое: я наверняка отчаянно защищал свою добычу, когда мафия украдкой явилась в Стокгольм, чтобы прибрать ее к рукам. У меня не было алиби в тот вечер, когда убили Хименеса. Я вполне мог прийти в гостиницу и застрелить его. Как и в других больших городах, пистолет в Стокгольме не проблема, к тому же на карту были поставлены сотни миллионов долларов. А убийства случались и из–за меньших сумм.
Я опять вздохнул, устало и подавленно, взял пустую жестянку от кошачьих консервов — выбросить надо. «Сниженная цена» — красным через всю крышку. Вторая наклейка аккуратно сообщала цену, а на третьей узенькой полоске стоял кодовый номер, видимо для удобства складирования. Раньше все знали что почем, подумал я. Раньше в магазине был прилавок, а ты приходил со списком, и продавец выкладывал тебе нужные товары, один за другим. За ухом у продавца частенько торчал карандашный огрызок, и пахло в магазине так приятно — свежесмолотым кофе и теплым хлебом. Никакой спешки, и все знали что почем. А нынче бродишь по залу с проволочной тележкой и сам берешь с полок товары, причем психологи и рекламщики до того ловко их расставляют, что люди ни с того ни с сего делают совершенно бесполезные покупки. Самое необходимое — масло, хлеб, молоко — всегда задвинуто в дальний угол: пока доберешься, кучу ерунды накупишь. А у касс, к которым выстраиваются длинные очереди, размещены стойки со сластями и хрустящим картофелем — как раз на такой высоте, чтобы рука машинально протянулась и взяла пакетик. Внезапные побуждения, превращенные в потребительскую модель. Но я хоть и хожу по магазинам чуть не каждый день, все равно не помню, сколько стоит литр молока или каравай хлеба. Просто берешь, что нужно, и платишь, когда на электронной кассе вспыхнут зеленые цифры, всегда неожиданно крупные.
