— Знаю.— Он улыбнулся, посмеиваясь над собой.— Но что вы хотите? Мы вынуждены сосредоточивать усилия на серьезных вещах. На убийствах, грабежах, насилии, поджогах. Если мы станем распыляться на все взломы и мелкие кражи, то окончательно завязнем. Вся машина развалится. Увы!.. Так вот, меня очень интересует один момент. Вы говорили о пленке. О послании подруге. Грете Бергман, кажется?
Да. Я пробовал разыскать ее в Стокгольме, но без особого успеха. И еще: узнав, что Астрид умерла, я прослушал пленку.
— Прослушали? — Он настороженно посмотрел на меня.
Я подумал, вдруг там найдется зацепка — где ее искан». В смысле Грету Бергман. Но там все, как говорила Астрид. Рождественские песни и пожелания. Воспоминания о колледже.
— Пленка у вас здесь? — Он напряженно ждал ответа.
Не знаю, что меня подтолкнуло, может быть наитие, но я сказал «нет». Решил, что спешить не стоит.
— Нет, не здесь. Могу завтра принести.
— Хорошо.— Он захлопнул блокнот, спрятал его во внутренний карман пиджака.
— Так как же все это случилось? — помедлив, спросил я.— Ну... убийство.
Он молча глядел на меня, словно размышляя, сколько мне можно рассказать. Достал сигарету, но не закурил. Вертел ее в пальцах.
— Зрелище было не очень–то привлекательное,— сказал он наконец.— Отнюдь. А ведь мы к таким вещам привыкли, как ни жаль.
Я не говорил ни слова, только смотрел на него, а в горле у меня, не давая сглотнуть, стоял комок.
— Подробности не обязательны,— тихо сказал я.
— Понимаю. В общем, мы нашли ее на автостоянке в Сохо. Задушенную. Было совершенно ясно, что из нее пытались что–то вытянуть.
— Ее... мучали? — Во рту вконец пересохло.
Он кивнул.
— Боюсь, что да.
Я молчал. Думал о том, как воскресным утром лежал и смотрел на нее. Волосы, веером разметавшиеся по подушке, полуоткрытый рот, крошечные тонкие морщинки у глаз. Кажется, это было сто лет назад.
— Причины вам известны?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, но кой–какие предположения есть. И, как вы понимаете, приходится пока держать их при себе.
— Понятно. Кстати, я забыл одну вещь.
Он с любопытством взглянул на меня.
— Астрид купила на блошином рынке вазочку. Синюю стеклянную вазочку за сто долларов.
Но об истинной стоимости кубка я умолчал, хотел сперва прозондировать, интересует ли его вообще синяя склянка с блошиного рынка в Нью–Йорке. Она его не интересовала. Не то что пленка с рождественскими песнями.
— Вы никак не можете принести пленку сегодня? Я бы охотно ее прослушал, а там и решил, есть ли тут какая связь с убийством.
