Четыре картины неизвестного фламандского художника ушли в Одессу в качестве оплаты за услугу. Шесть — наследие красавца Германа — были надёжно спрятаны в котельной Витькиного дома. Павел пока не решил, что с ними сделает. В крайнем случае, если возникнет такая необходимость, картины будут сожжены.
После этого события прошло сорок дней. Немец отправился восвояси — в свою Германию. София на контакт с Павлом не шла, даже трубку не брала, когда он звонил.
Сегодня, встретив рассвет в больничной палате, Павел внезапно и очень остро осознал, что смертен и в любой момент может умереть, что все эти дни, месяцы, годы, проживаемые без Софии, могут так и не увенчаться их встречей и примирением. Что тогда? Всё, чего он достиг за это время, не имеет смысла без неё, потому что всё, что он делал, было для неё. Она должна увидеть и понять, что он не худший из мужчин. Он любит, и не важно, что они сейчас не вместе: она постоянно присутствует в его мыслях, в его душе. Но любит ли она? Павел всегда был уверен, что любит. А вдруг уже разлюбила? Как узнать — чтобы наверняка? Может, он заблуждается, думая, что со временем она забудет о случившемся и обязательно простит? А если уже забыла — и о том, что было, и о нём?
Павел занервничал, поднялся с кровати, открыл окно, закурил. Снова сердце молотом забухало в груди, голова закружилась. «Нет, так дело не пойдёт. Надо выяснить. Я не хочу больше ждать», — подумал он.
Дверь открылась. Вошла пожилая медсестра со шприцем в руках.
— Доброе утро. Ложитесь, я вам укол сделаю.
— Доброе. Скажите, а вы давно нам тут вкалываете? Жмуриков приходилось видеть? — попытался пошутить Павел.
Но его глаза были совсем не радостными.
— Вкалываю давно, а вот про жмуриков лучше не будем. Не стоит день начинать так «оптимистично».
Медсестра, словно играючи, хлопком сделала укол. На выходе повернулась к Павлу:
— Ох, и слабый вы народ, мужики! Раз под ребром кольнуло, а он уж и помирать собрался!
17
От хироманта Павел вышел потрясённый. Так задумался, что пошёл не к своей машине, а в противоположную сторону. Опомнился, вернулся. Сел за руль, закурил сигарету. Сидел, курил и просто смотрел на прохожих. Было ощущение, что бежал-бежал, куда-то очень спешил, боялся опоздать и вдруг увидел, что всё-таки опоздал. И бежать уже не надо, можно расслабиться и подумать, что делать с образовавшейся уймой времени.
Павел не предполагал, что его так прищемит, что он захочет встретиться с хиромантом и узнать о своей дальнейшей судьбе. Но вот захотел. После того, как провалялся три недели в больнице и был, если верить доктору, на полшага от инфаркта, вдруг пожелалось узнать, сколько ему ещё осталось. Никогда не занимался подобной хренью, а тут пробило.
