Попутно великан зацепил Емельяновича, который и сам-то не слишком уверенно держался на ногах. Того отбросило назад с такой силой, что он неслабо приложился затылком о камень стены, растянувшись у ног Воблы.
Как зачарованный я перевёл взгляд на дыру, из которой доносился громкий скрежет и шипение. Наружу выхлестнулось длинное щупальце, покрытое короткими чёрными волосками. Потом ещё парочка, вцепившихся в края отверстия. Видимо от ужаса, моё зрение обострилось, и я увидел острые, точно бритвы, когти, на концах щупалец. Именно эти лезвия и скрежетали по камню.
Сердце рухнуло сквозь пятки в неизвестные глубины, пробив подошвы сапог и потянуло следом всю мою начинку.
Когда смотришь кино про монстров, то не воспринимаешь их всерьёз: аттракцион — он аттракцион и есть, ужасаешься, но не по-настоящему. Почему-то и теперь я никак не мог поверить в то, что передо мной настоящие щупальца, содрогающиеся в попытках протащить чью-то тушу через лаз метрового диаметра. Меня хватило лишь на то, чтобы попятиться, упёршись рюкзаком в стену пещеры. Надо было бы бежать, но конечности вновь отказали, не желая уносить от столь захватывающего зрелища. Громкое сопение раздавалось уже совсем рядом, а жуткий скрежет вынуждал нервы вибрировать, подобно натянутым струнам.
— Стреляй, — прохрипел голос за кадром.
Как выяснилось, хрипела Вобла, пытаясь оторвать спину от стены. В её глазах бушевала такая энергетическая буря, что её токи нарушили моё оцепенение. Нащупав рукоять автомата, я вскинул оружие и попытался ткнуть стволом, хотя бы приблизительно, в направлении лаза. В дыре уже появилась бесформенная масса, покрытая множеством коротких, непрерывно шевелящихся волосков, напоминающих стрекала актинии. Палец судорожно сомкнулся на спусковом крючке и автомат оглушительно щёлкнул в тишине моих сумеречных страхов.
Выстрела не было.
Оно и понятно: с предохранителя то автомат никто снять не удосужился! Пока я тянул непослушные сосульки пальцев и сдвигал намертво прилипший предохранитель, тварь, с оглушительным пыхтением, начала выпихивать свою тушу наружу.
Теодор приоткрыл затуманенные болью глаза и прихрюкнув от напряжения, ударил рукой по какому-то малозаметному выступу, у основания стены. Чудовище в проёме заверещало и пропало из вида, словно его выдернули наружу. Отвратительно хрустнуло и отверстие в стене исчезло, скрывшись под массивной металлической крышкой. На её тусклой поверхности разевало рот лицо, подобное той угрюмой физиономии, которую я видел на входе в Бездну. Только эта морда была ещё страшнее, а гримаса оказалась ещё тоскливее.
