Между тем парень смотрел на меня и улыбался, а я чувствовала себя крайне неловко. Ну вот я пришла, и что дальше? Сказать мне ему нечего, да и вообще… Я определила цветы, которые принесла, в вазочку, а кисть винограда на тарелку и собралась прощаться, но уйти сразу было как-то неловко, и я спросила:
— Как ваше здоровье?
— Нормально. Скоро выберусь отсюда.
— Замечательно, — промямлила я, — очень рада.
Он улыбнулся шире и вновь взял меня за руку, минуты две таращился на меня, вгоняя в тоску, а потом заявил:
— Спасибо тебе.
— За что? — не придумала я ничего лучшего.
— Как за что? — засмеялся он. — Ты мне жизнь спасла. Долг платежом красен.
— Ничего вы мне не должны, — ответила я испуганно. — Я вообще не хотела… то есть все нечаянно получилось…
— Ты сядь, — кивнул он на стул рядом. — Расскажи о себе.
— Да мне уже пора, — заволновалась я. — Я только на минутку, узнать, как у вас дела. Я пойду, ладно?
— Тебя Полиной зовут? — спросил он, все еще держа мою руку.
— Да.
— А меня Николай.
— Очень приятно.
— Мне тоже, — засмеялся он.
— Я пойду, мне в институт.
— Где учишься?
— В экономическом. Вы извините, мне правда пора идти. До свидания, — неловко высвободив свою ладонь, я попятилась к двери.
— До свидания, — сказал он и добавил:
— А ты отчаянная.
— Это не я, это Молчун. Собака. Это он вас спас.
— Привет ему.
— Обязательно. Выздоравливайте.
— Скоро встретимся, — заверил он.
Я выскользнула в коридор, испытывая странные чувства. В основном они сводились к злости на маму. Ну с какой стати она решила, что я должна его навещать? По-моему, выглядело это по-дурацки… К досаде на себя примешивалось беспокойство: парень мне не нравился. Было в нем нечто настораживающее, что ли… И я дала себе слово, что ноги моей больше здесь не будет, что бы там мама ни говорила.
Время шло, и я понемногу начала забывать о случившемся, то есть я, конечно, все прекрасно помнила, но теперь думала о происшедшем без дрожи душевной, как-то отстранение, будто и не со мной все это произошло. Так продолжалось около месяца, пока однажды, подходя к своему дому, я не заметила возле подъезда новенький «Мерседес». Дверь его открылась, и очам моим предстал спасенный Николай с сияющей улыбкой на устах. На недавнее нездоровье в его облике ничто не намекало, бледность сменил румянец, но физиономия от этого приятнее мне не показалась, а беспокойство лишь усилилось, потому что стало ясно: здесь он появился неспроста.
— Привет, — по привычке сказал он, шагнув навстречу, и протянул руку, я протянула свою, но он не пожал ее, а поцеловал, я же покраснела, злясь на себя за это, но тут уж ничего не поделаешь: ранее к моей руке никто не прикладывался, было это мне в диковинку и оттого смутило.
