— Знаю, — кивнула я. — Пойдем, выпьем за дедово наследство. Больших денег не жду, но на жизнь нам с тобой хватит.
Палыч шмыгнул носом и торопливо отвернулся.
Мы еще выпили, доели картошку, я убрала наследство в тайник и вымыла посуду. К этому моменту сосед задремал, облокотившись на стол, я проводила его в комнату на видавший виды диван, достав из шифоньера подушку и одеяло. Пять лет назад у Палыча был телевизор и холодильник, теперь же из мебели только необходимый минимум, а шифоньер вообще пустой. Я вздохнула, открыла в комнате окно и задернула ситцевую штору, чтобы солнце не било спящему в глаза, а потом прошлась по квартире, насвистывая. Извлекла из кармана кубики и бросила на кухонный стол. Два и один. Не густо. Я покосилась на телефон Аппарат был древний, под стать квартире, укреплен на стене в коридоре. Сделав очередной круг по прихожей, я подошла к нему и, сняв трубку, набрала номер.
— Да, — голос звучал хрипло и недовольно.
— Чижик, — позвала я.
— Кто это? — помедлив, спросил он, вроде бы растерявшись
— Я, не узнал?
— Лийка… вот ведь… конечно… вернулась, значит? Когда приехала?
— Три часа назад.
— В гости или насовсем?
— Пока не знаю. Поговорить надо. Найдешь время?
— Само собой. Ты где?
— В дедовой квартире.
— Отлично. У меня тут дельце небольшое. Через час освобожусь, заскочу…
— Спасибо. Буду ждать. — Я повесила трубку, а Палыч позвал из своей комнаты.
— Виталька.
Я вошла, привалилась к стене и спросила:
— Тебе чего не спится?
— Своему звонила, да? Рад он, что ты вернулась, или как?
— Рад. Сказал, в гости жди…
— Ага… Тут несколько раз заходил один, видать, из этих… крутых. Машина у него импортная, блестит вся. Интересовался, пишешь ли деду, как вообще дела… твой, что ли?
— Откуда ж мне знать? — усмехнулась я, — Хотя моему ходить незачем.
— Он тебя правда бросил? — нахмурился Палыч.
— Ты, дед, с Нинкиных слов не пой. У меня был выбор, на него показать или самой в тюрьму шлепать. Он меня ни о чем не просил, я сама все решила. Вот и весь сказ…
— Не правильно это, — разозлился Палыч. — И глазами на меня не зыркай, я тебя вот с эдаких пор знаю и имею право высказаться. Он мужик, а ты баба. И если он за твоей спиной спрятался…
— Надоели мне эти разговоры. Что ты, точно прокурор, душу-то тянешь? Ну сваляла дурака, хлебнула дерьма, поумнела, теперь жить хочу, долго и счастливо. Мне б на работу устроиться, а остальное приложится.
— Если как ты говоришь, если ты все ему простила и камня за пазухой не держишь…
