— Ты важнее, Агнэшка… — снова проговорил он, и прижал меня к стене. Деваться было некуда.
Поцелуй Мироша был властным и пах горьким вином. Мне стало неприятно. А когда его руки по-хозяйски стали шарить под моей кофтой, то я вовсе взбесилась.
— Мирош! Немедленно прекрати…!
— Пойдем к тебе… Агнэшка. — прошептал Мирош, глядя мне в глаза. — Только ты мне нужна. Правда…
— Мирош ты пьян, — сказала я сурово, и наконец, сняла с себя его руки. Мне почему-то было противно его прикосновение ко мне. — Иди домой и проспись. А завтра поговорим на трезвую голову. Ты может, и не вспомнишь, что был у меня!
Мирош сжал зубы и нахмурился. Я думала, что хорошо его знаю. Думала… именно поэтому, я не ожидала, что он вздумает ударить меня по лицу наотмашь. Мне не было больно. Но ноги подкосились и я осела на пол. В волосы мне тут же вцепилась грязная пятерня, дурно пахнущая кабаками. Мирош тащил меня в пустой зал таверны. Вот тебе и друг детства…
Я ошибалась, когда думала, что хорошо его знаю. Я о Мироше и не знала ничего толком никогда. Снаружи добрый. Но стоит начать перечить ему, и вот что появляется вместо доброго и улыбчивого юноши.
Меня приподняло над полом, и швырнуло на широкий деревянный стол. Я убрала с лица волосы. Мирош суетливо возился со своими штанами, пытаясь расстегнуть их, но петелька была слишком сложным механизмом для пьяного человека. Я лишь презрительно усмехнулась. Как же он жалок… и я его любила? За что? Что мне в нем так понравилось? Или мне было все равно, к кому в рабство себя отдать?
У Мироша, наконец, получилось справиться со штанами, и он торжествующе спустил их. Он больно схватил меня за бедра и подтянул к себе. Его горячая плоть коснулась внутренней стороны бедра и он, схватив меня за затылок, заставил смотреть ему в глаза. Не знаю, что он хотел увидеть. Может слезы или страх. А может покорность и согласие. Но ничего из этого не было. Я была спокойна. Мирош растерялся, и я поняла, что он хотел увидеть меня сломленной и слабой.
— Мирош, — начала я спокойно, — все еще можно исправить. Ты уйдешь отсюда. И я никому и никогда не расскажу о том, что тут было. Я думаю, не надо говорить, что теперь между нами все кончено. Мы не пара друг другу. Прости…
В его глазах отразилась такая мука, что мне стало его жалко. Но жалость, это не любовь.
Мирош вскрикнул, и я получила по физиономии еще раз. Я откинулась на спину, прикладывая к скуле свою ладонь.
— Все равно… все равно я тебя трахну! — пыхтел он, суетливо возясь с моей юбкой. — Кому ты потом будешь такая нужна?! Шлюха!
