— Садитесь, — кивнул он на диван. — Чувствую, разговор будет долгим.
— Почему? — испугалась я, но Лерка пихнула меня локтем в бок, и я затихла.
Дядька устроился на стуле, развернувшись к нам, и заговорил:
— Значит, так. В ту ночь он пришел не один. Совершенно очевидный факт. Один он ходит по-другому. У него походка мягкая, бывает, в тапках идет в туалет, так его и не слышно. А здесь пол вибрировал, значит, двое шли. Дверь хлопнула, было это часов в двенадцать. По-нашему — глубокая ночь. Народ здесь рано встает, оттого рано ложится. Сразу прошли к нему в комнату, дверь скрипнула. Говорили тихо, выпивали. Козлов на кухню прошел, звякнул посудой. Холодильник у него в комнате. Через полчаса дверь опять скрипнула. И тихо стало. Я начал засыпать, — дядька перешел на шепот, увлекаясь все больше и больше, — но примерно через полчаса опять проснулся. Входная дверь вжик. Думаю, не иначе как Козлов решил за этим делом сбегать: тут рядышком всю ночь торгуют. И вдруг что-то шмяк за окном, я сперва не понял, лежу себе, прислушиваюсь, а дверь опять — вжик. А утром рано, часов в пять, народ загалдел, оказывается, под балконом Славка лежит, Козлов. Свалился.
— А вы в милиции все это рассказывали? — широко улыбнулась Лерка.
— Когда они приехали, я здоровье поправлял и был немного.., неразговорчивым. А уж потом, все сопоставив и осознав…
— Выходит, либо Козлов сначала с балкона свалился, а потом дверью скрипнул, либо на момент падения был в комнате не один, а с гостем, и уже после его падения гость ушел.
— Истинная правда, — закрыв глаза, заявил дядька.
— Постойте, а с чего вы взяли, что он упал в тот момент, когда это «шмяк» было? Может, он уходил, вернулся, тут что-то шмякнулось без него, а уж он потом, ближе к утру, свалился с балкона.
— Никак такого не может быть. Тишина, я вам скажу, была гробовая. Я бы услышал.
— А вы вообще по ночам спите или только слушаете? — нахмурилась я.
— Я двадцать пять лет сторожем прослужил на оборонном заводе. Каждые полчаса начальство непременно проверяло, чтоб мы не спали. Так я изловчился дремать с открытыми глазами и ко всему прислушиваясь. Начальство подкрадется, а я возле стенки навытяжку, глаза без признаков сна, и при первом шорохе сразу «здравия желаю». В лучших все двадцать пять лет ходил. А на пенсию вышел — замучился. Не могу по-людски спать, все слышу и норовлю глаза вытаращить. Производственная травма моей психики. Конечно, если литр выпить, недуг заметно слабеет, а в остальных случаях просто беда.
