Хотела попроситься на пол, но побоялась. Снова принялась просить эпидуралку. Вообще-то я заикнулась о спинном наркозе сразу, как оказалась в родильном отсеке, вопреки всему, чему учили на курсах. Тогда думала, что ведь были же Алексей Маресьев, и Зоя Космодемьянская, и герои-молодогвардейцы, даже без шубы и машины можно все преодолеть ради новой, такой долгожданной жизни, а наркоз для матери и плода вреден! Но первые же десять минут схваток перевернули все с ног на голову. Теория осталась за пределами родильного зала, а в нем я – один на один с животной болью посреди белого кафеля и белых халатов.
– Не созрели? – заглянул в дверь анестезиолог.
– Созрели, созрели! – закивала из последних сил.
Укол в спину, делавший бесчувственной нижнюю часть тела, стоил около семи тысяч рублей, которые я вполне могла себе позволить, если бы позволила врач.
– Поздно эпидуралку, – ровно сказала она мне и ему. – Скоро родится. Воды хочешь?
До этого она уворачивалась от вопросов про наркоз, а теперь на тебе: поздно.
Лица и звуки окончательно слились в круговерть и затягивали, словно в воронку, ножка которой по-прежнему вырастала из поясницы. Где-то посреди этой круговерти мелькнуло лицо мужа в раскрытых дверях. На нем тоже было нелепое одеяние – ярко-голубой спортивный костюм, как у лыжника. Как выяснилось позже, выдали из больничного скарба для экстренного прохода в родильный блок.
Увидев его, хотела сказать врачу:
– Не надо! Ни в коем случае не надо ему сюда заходить и видеть все это. Я передумала. Я не хочу!
Но уже провели и поставили в изголовье – оплачено.
Если чуть раньше я еще могла представить себе ребенка, прорывающегося наружу со свойственной всему нарождающемуся волей к жизни, то теперь от него ничего не осталось – реальной была лишь безжалостная животная сила, которая перла изнутри и разрывала мое тело, как ставший ненужным инкубатор.
Закричали: еще, еще. Не понимая, что еще я могу сделать, забыв, что речь идет о ребенке, не разбирая, когда дышать в самый решающий момент, а когда задерживать дыхание – где мой конспект? – я просто от души избавила себя от чужого. Можно, нельзя – какая разница, когда он собирается тебя убить? Мне, и правда, стало все равно.
И – все закончилось. Боль как рукой сняло. Кто-то заревел. Низко и обиженно. Это вполне мог быть дежурный врач. Но обижался невероятно длинный и крупный бордовый человечек со спутанными мокрыми черными волосами, как Маугли.
– Запишите, во сколько родился, – говорил кто-то.
