– Знаю, – усмехнулся умудренный опытом эскулап, пальпируя Люсин живот жесткими костлявыми пальцами. – Чего ж тут не знать? Токсикоз у тебя, давление барахлит, щитовидочку надо бы обследовать, а беременность протекает благополучно. Все хорошо там!
Он больно ткнул пальцем в живот. И в этот момент Люся почувствовала в себе новую жизнь.
«Одного забрал, другого дал, – подумала она, улетая мыслями к небесам, к богу, – а почему нельзя было оставить все как есть?»
Ответа Люся не получила. Капризная карта легла по-своему, своенравно исправив кривизну жизни. Так и не успела Люся исплакать печаль по безвременно ушедшему мужу. Некогда было. Пришлось ездить в город, обследовать щитовидку, вставать на учет, сдавать бесконечные анализы. Через шесть месяцев Люся родила сына. Хотела назвать его Мишей, но передумала. Вдруг ребенок повторит судьбу отца? Утонет еще… Назвала Ильей. Хорошее имя. В честь Святого Илии. И в церкви младенца окрестила. Крестик золотой купила. Ложечку золотую. Люсино сердце переливалось любовью через край. Втайне от себя она боялась, что либо сама задохнется от любви, либо ребенка придавит.
Бывало, как прижмет Илюшку к груди, даже в глазах помутится. Свет исчезает. Все черно кругом. Тогда страшно становилось. Вдруг затискает любимого сыночка. Залюбит его, заласкает. Люся забыла, в каком времени живет, какой год на дворе, что за режим правит в стране. Не до того ей было, не до того. Мальчик рос настолько хорошеньким, что Люсе часто казалось, будто он – ангел. Прилетел с небес, чтобы порадовать ее, наполнить жизнь смыслом, заставить любить. Теперь-то она понимала, что Мишу не любила. Нет, не любила. Вот она, любовь настоящая, истинная, от бога – любовь к собственному ребенку. А та, предыдущая, лишь игра была, морок какой-то. Люся долго по привычке вбирала в себя живот. И распускала его, вспомнив, что Миши давно нет на этом свете. Дом без него осиротел, слегка скривился, будто обиделся, что остался без хозяина. Люся махнула на него рукой: пусть стоит, как стоял, – сын подрастет, поправит, отремонтирует, построит новый, в конце концов.
Шли годы: Илья рос, Люся становилась как будто меньше. Иногда она замечала это, но только усмехалась: так положено – сын должен тянуться ввысь, а она уходить в землю. Смена поколений. В школу Илья пошел в восемь лет. Люся жалела сына: маленький, что с него возьмешь, будут мучить уроками да заданиями, пусть пока побалуется, еще наработается, когда вырастет.
