– Что ж ты будешь там делать?
– Женюсь и обрету тихое семейное счастие на лоне природы. Скажу тебе по секрету: есть уж там для меня и невеста. Управляющий написал, что собой хороша и с наследством хорошим. Душ триста за ней папаша ее дать обещал. Приеду к ней в ментике с собольей оторочкой, в белых лайковых перчатках – уж тогда она от меня никуда не денется! Да, кстати, хотел у тебя спросить: а ты любил когда-нибудь? Нет, я, конечно знаю, что ты сердцеед… Но я не про это, а про настоящую любовь.
– Один раз любил, пожалуй, – подумав, сказал Ржевский.
– Что, хороша она была?
– Просто великолепна. Глаза огромные, статная и в трико с блестками, вроде тех, что на цирковых наездницах.
– Где ж ты ее такую встретил?
– На нижегородской ярмарке. Как только увидел ее, так мое сердце сразу и упало. Больше так оно уж никогда не падало.
– А она что?
– На мой восхищенный взгляд она ответила божественной улыбкой. А потом наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.
– Что ж она, так высока была? – изумился Клещев. – Или ты в креслах сидел?
– Росту она было обычного, но для пятилетнего мальчика высока, разумеется.
– Какого еще мальчика?
– Мне тогда лет пять было.
– Пять? – изумленно воскликнул прапорщик.
– Да, лет пять, а то и меньше. Ну, тут подбежала нянька, крик подняла, домой меня потащила, – невозмутимо продолжал Ржевский. – Я, конечно, тоже орал, по земле катался, но все без толку. А потом отец еще и высечь меня приказал. Но я благодарен и няньке, и отцу своему за то, что они уберегли меня от первого разочарования в женщинах. И с тех пор я… – он не договорил, потому что в этот миг бричка так подпрыгнула, что оба гусара едва из нее не вылетели, а после всю дорогу только и делали, что бранили возницу да подавали ему советы, как правильно управлять лошадьми.
* * *
Представ перед старым князем, гусары некоторое время с понуренными головами выслушивали его сетования о том, что всякие французские писаки теперь только и делают, что засоряют неокрепшие умы непозволительным вольнолюбством. Дождавшись же слов «был бы я помоложе, всех этих якобинцев поставил бы к барьеру», Ржевский мгновенно перевел разговор на пистолетную тему. Теперь уже старый князь с вниманием слушал, чем бой кухенрейтерских пистолетов отличается от боя седельных. Наконец в беседу вступил Клещев, который и был здесь нужен для того, чтоб отвлечь внимание вдового князя Сосновского, зорко следившего за нравственным обликом дочери, и дать своему товарищу время объясниться с княжной наедине.
