- Значит, ты не окончательно пропащий человек, - сказал Розенберг. Есть еще в тебе совесть. Все равно, оставь эти деньги себе. Купишь чего-нибудь. Но в интернат возвращайся. Не дело по улицам бегать. Надо учиться, чтобы человеком стать. А ты можешь. Я уверен.
- Ладно уж, - сказал парень. - И то, вернусь.
- А как твое имя? - спросил Старицкий.
- Павел.
- Вот здорово! И я Павел, - сказал Старицкий.
- Не врешь?
- Я никогда не вру, - сказал Старицкий и с опаской посмотрел на нас.
Мы сделали вид, что не заметили его взгляда.
- А будет у тебя время, - сказал Розенберг, - приходи сюда, на эту площадку. Может, захочется тебе посоветоваться. Мы здесь бываем часто.
- Ладно. Зайду, - сказал парень и пошел к развалинам.
- Зачем опять туда? - спросил Штейдинг.
- Переодеться. Неудобно же так в интернат идти.
- Правильно. Ну, до свидания, Павел.
И мы разошлись, каждый в свою сторону.
ЖЕНИТЬБА ГЕОРГА
Пожалуй, я не знаю ни одного ученика нашей школы, ни одного нашего учителя или учительницу, ни одну уборщицу, которые не любили бы Леонида Владимировича - нашего преподавателя литературы и географии, режиссера наших школьных спектаклей, организатора рабочих отрядов школы и просто потрясающего человека.
У него была странная фамилия Георг. Так звали короля Великобритании. Но в нашем Георге не было ничего королевского. Это был довольно высокий мужчина, чуть широкоплечий, ладно скроенный. У него была большая голова, обрамленная густыми светло-коричневыми волосами. На довольно широком носу всегда было простое пенсне. Лицо было очень доброе, с чуть сжатыми губами. Он чем-то напоминал Пьера Безухова из "Войны и мира". Наверно, своей добротой, безграничным обаянием и мягкостью обращения.
Я не знаю, сколько ему было лет, но нам он казался молодым и прекрасным. Я думаю, ему было лет тридцать, но он держал себя с нами почти наравне.
Мне кажется, что у него были очень голубые глаза.
Во всяком случае, я их видел такими.
Он быстро включался в наши игры на большой перемене, мгновенно организовывал бег на сто метров в нашем коридоре или останавливал любителей поэзии Кунина и Лебедева и всю перемену читал им стихи Пушкина. Или он кричал: "Ира, ко мне!" Высокая Ира Кричинская подбегала к нему, вынимала из кармана свисток и громко свистела. Мы все сбегались на свист, и выяснялось, что требуется рабочая бригада, чтобы перенести из вестибюля в кабинет рисования новый шкаф. И мы это исполняли с удовольствием.
